Татьяна Д'Баржак - Я лежала на стене…

– С меня хватит! – говорю я каждый раз, получая зарплату. Вот и сегодня, сжав в кулаке свои честно заработанные, объявляю себе и всем, кто стоит в очереди за деньгами: «Довольно! С сегодняшнего дня я становлюсь проституткой! Это что ж за зарплата такая!?» Так я говорю один раз в месяц вот уже семь лет подряд. Но сегодня, прикинув свои предстоящие расходы, я решила окончательно. Уверенности в правильности выбранного решения мне придавала мысль о том, что надо действовать именно сейчас, пока я еще «в цене». Потом будет поздно. Чем дальше я отходила от окошка кассы, тем сильнее крепло во мне желание больше никогда к нему не подходить, а заработать эту сумму за один вечер – сегодня, назло всем: очереди, кассирше и вообще всему миру. «Что ж, у меня способностей, что ли, нет?» – думала я про себя, прикидывая в уме план дальнейших действий. Все было просто: ресторан, мужчины, деньги.

Ресторан при гостинице был полон гостей и огней. Я сидела за столиком и усиленно делала такое выражение лица, как будто это был мой дом родной. Я старалась вписаться в общий шум. Через несколько минут, когда с эстрады лились слова: «Еще не вечер…», ко мне подошел мужчина в элегантном костюме и пригласил меня танцевать. Через два танца он пригласил меня к себе в номер. «Когда же ему сказать, что я проститутка?» – мучилась я. Решила, что скажу сразу же, как только войду к нему в номер.

И вот передо мной дверь, за которой начинается новая жизнь. Я робко постучала и решительно переступила порог. Затем сильно хлопнула дверью уже с той стороны, чтобы слышали все: и кассир, и бухгалтер, и начальство, и вся общественность.

Он стоял в тренировочных штанах. Коленки были вытянуты. «Чтобы удобнее было снимать», – подумала я. Минуты две была тишина.

– Я – проститутка! – вдруг громко вырвалось из меня. Его брови полезли вверх. Пауза.

– А сколько? – поинтересовался он. Судорожно соображаю, какую сумму назвать. «Скажу – много! А сколько это – «много»? А сколько нормально?» Решив, что моя зарплата – это нормально, называю сумму. Снова повисла пауза. Затем, вычтя из моей стоимости стоимость двух бутылок шампанского и шоколада, он протянул мне оставшиеся деньги.

Шампанское переходило из бутылок в бокалы, из бокалов в меня. Я старалась потопить ту, которая получает унизительную зарплату, и вытащить на поверхность другую, способную заработать эту сумму за один вечер.

Потопление длилось вечность.

* * *

…Он сидел голый на унитазе с поднятыми вверх руками. Мне казалось, что так в старых фильмах сдавались немцы. Его исцарапанная щека нервно подергивалась.

Я «лежала» на стене с фруктовым ножом в руке. Наши тела и души сблизиться не смогли, между ними было препятствие, сделанное из его страха и моей злости на весь мир.

Через месяц я снова пойду в кассу получать свои жалкие гроши. По всей вероятности, я действительно столько стою.

Моей подруге Лидке никогда и ни при каких условиях нельзя говорить две фразы: «Тебе это не идет!» и «Тебе это мал о! ».

К Лидке идет ВСЁ! А понятие «размер» ее совершенно не волнует.

Перетекая из одной египетской лавки в другую, мой взгляд вдруг падает на красное, совершенно крошечное платье. В этой крошке было что-то такое, определяемое мною как «вызов обществу». Метнув взор в сторону подруги, я увидела, как платье и Лидка визуально соединились воедино.

– Тебе нравится? – с надеждой на «нет» спросила она.

– Да – ярко и живенько, – выстрелила я.

– Мне тоже, – ответила Лидка, – но можешь померить, – снизошла она.

Я рванулась к узкой раздевалке в конце магазинчика, но через несколько секунд вышла оттуда с потухшим лицом, как будто свежепобитым этим же платьем.

– Ну что, мал о ? – улыбнулась довольная подруга. – Ну, а теперь мой черед!

Не прошло и секунды, как с воплем: – А мне как раз! – она вылетела из примерочной комнаты.

Несколько слов о Лидке…

Далеко не худая блондинка бальзаковского возраста, как будто только что сошедшая с полотна Рубенса, без всяких комплексов и проблем.

Я – худосочная брюнетка, вряд ли бы вдохновившая фламандского живописца творить такие полотна своим легким намеком на грудь. И к тому же с кучей всяких комплексов и проблем.

О платье…

Яркое, красивое, красное, и если бы оно висело в отделе белья, то называлось бы красивой майкой.

Мелкий смуглый продавец прыгал как мяч вокруг пышного Лидкиного белого тела и вопил: «Это стретч!»

«Стретч» по-русски означало – тянешь вниз – прикрываешь трусы. Но при этом автоматически оголяешь соски.

– Ну что ты стоишь, как каменная? – бросила Лидка на ходу и, процитировав свою коронную фразу: «Кому не нравится, тот пусть не смотрит. Это их проблемы. Я на отдыхе», – направилась к выходу, положив драгоценную покупку в футляр от солнечных очков.

Уже в отеле, еле дождавшись наступления вечера, мы с Лидкой наконец торжественно двинулись в сторону ресторана. Продавец не обманул, это был действительно стретч, который стал при любом колыхании Лидки превращать платье в майку, а уже при ходьбе – в лиф, при этом демонстрируя окружающим Лидкины «прелести». Вместе с Лидкиными стрингами наружу стали выползать все мои комплексы, и я вяло проблеяла:

– Лидк, может, тебе постоять немного, не двигаясь?

– Тебе надо, ты и постой, это твои проблемы, – фыркнула она.

– Да нет-нет, перед зеркалом. Вон там, такое большое и красивое висит, не шевелись только! – взмолилась я.

И вот мы все у зеркала: Лидка, тело, туфли на высоком каблуке и красное платье-лиф, перемещающееся то вверх, то вниз. Лидка ведь живая, все-таки дышит.

Самой трудной нашей (скорее всего, моей) задачей было добраться до столика в ресторане до того момента, как платье успеет превратиться в лиф. Лидка уверено сделала несколько размашистых шагов и двинулась вперед, я чуть поодаль для контроля ситуации. В воздухе воцарилась тишина. Туристы замерли. Весь обслуживающий персонал вытянулся в шеренгу. Лидка буквально разрезала онемевшую толпу, как торт ножом. Она чувствовала себя генералом, а я – «платьехранителем». Мне казалось, что такой вход военные называют «свиньей». Чем ближе мы подходили к столу, тем улыбок становилось больше, платья меньше, а «гуд ивнингов» чаще. Наконец дойдя до нашего столика, Лидка плюхнулась в кресло, закинула ногу на ногу и вынула узкую длинную, пахнущую свежим ментолом сигарету.

– Мадам! – и пятнадцать зажигалок вспыхнули одновременно. Она прикурила ото всех.

– Как хорошо, Танюшка, – потянулась Лидка, – мы на отдыхе, кому не нравится, пусть не смотрят, это их проблемы!

– Да, – тупо соглашаюсь я и заказываю водку с жирным пирожным.