Тамара Злобина - Новая утопия. Фантастика

© Тамара Злобина, 2019

ISBN 978-5-0050-0549-6

Создано в интеллектуальной издательской системе Ridero

Повесть с элементами детектива, фантастики, иронии и юмора.

Повествование главы – от лица главного героя.

Жених на выданье? Мягко говоря странное определение. Я бы даже сказал для мужчины неестественное – инфантильное.

Спросите почему так остро реагирую на эту «шутку»? Ну, видимо, потому, что против воли она прицепилась ко мне, как репей, и отцепляться не хочет, плетясь следом, как бездомный пёс, которого я, не подумав, прикормил пару раз.

Лет пять назад, моя любимая тётушка Поли выдала эту шутку, решив, что я слишком строго отношусь к слабому полу, предъявляя к нему завышенные требования, что сослужило мне плохую службу.

Тётя Поли, глядя на «непутёвого воспитанника» сомневалась, что он, то бишь я, в таком случае сможет подыскать себе подходящую пару.

Она явно поторопилась, потому как мне было в ту пору всего двадцать, и «вешать на шею хомут» я не собирался, как не собираюсь это делать и сейчас.

Не подумайте чего худого – я не из того числа, кто предпочитает себе подобных, просто торопиться, я уверен, некуда: рога красят только оленей, и то не всегда.

Глядя на моё поведение, и женщины начинают предъявлять слишком высокие требования, которыми я, по их разумению, не обладаю. Ну, да, я, конечно, не Ангел, но ведь и не Дьявол – просто молодой человек. Неглупый, неплохо образованный, вполне подходящей наружности (и, если верить тёте Поле, то даже более чем.)

Возможно, не слишком хорошую службу сослужила мне и фамилия Грей. Я, конечно, не Артур Грэй из «Алых парусов» Александра Грина, и даже не Дориан из «Портрета Дориана Грея» Оскара Уайльда – всего лишь Игорь, но едва произносится эта фамилия, у одних девиц вытягиваются лица, у других начинают плотоядно поблёскивать глаза, а третьи начинают таять, как весенний снег.

И тогда они, чтобы показать, что тоже не лыком шиты, выдают иногда такие перлы, которые остаются в памяти на всю жизнь.

Однажды мне довелось услышать такую «характеристику» на саму себя:

– Я, как Харя Мати – в самое пекло со всеми потрохами, за своей любовью на край света, как княгиня Балконская, да и на Голгофу, если понадобится, впереди всех вскарабкаюсь. Запомни это.

Я запомнил и бежал от этой «Хари», сломя голову. Она даже не поняла за что и почему ей такая честь оказана. Всё допытывалась у сослуживцев, не веря в благие намерения и предполагая, что я извращенец, которого столь колоритные девы, как она, вовсе не интересуют.

Правда через полгода эта дева уехала с новоиспечённым мужем в страну обетованную, и сразу стало ясно, что она имела в виду, говоря, что на Голгофу быстрее всех вскарабкается. Видимо, действительно, ей это было очень нужно – вот она и вскарабкалась. Без меня, естественно. При этом неприминув передать мне горячий привет и слова: – «Знай наших!».

Теперь знаю, и даже научился определять по внешнему виду любительниц вскарабкаться «на вершину, или на Голгофу» любой ценой. Оказалось, что таких не единицы, и они постоянно снуют туда-сюда – всё чего-то ищут. Видимо, свою Голгофу, считая, что именно там мёдом и прочими сладостями намазано.

Работаю я в областной клинической больнице – заведую хирургическим отделением, при этом не оставляя работу практикующего хирурга. Оставлять любимое дело ради только руководства не намерен, хотя времени на всё хватает с трудом. Несколько раз пытался сложить с себя, мешающее делу, руководство, но соучредители не соглашаются ни на одну, предложенную мной кандидатуру.

Тётя Поли говорит, что я застрял в этой паутине, как муха в меду и не хочу дальше двигаться. В отличие от меня тётушка Поли всегда к чему-то стремится: у неё три специальности – библиотекарь, архивариус и по первой профессии историк. Её бросает от одной крайности в другую: то на курсы дошкольного психолога, то театрального режиссёра, то курсы йогов, то скандинавской ходьбы.

Тётя Поли очень деятельная натура, в отличие от меня. Даже не верится, что она родная сестра моей матери, которую я не помню. Совсем.

Одно время, ещё в детстве, я даже пытался называть её мамой Поли, на что Полина Викторовна сказала:

– Лучше всё же называй меня тётушкой Поли, как в «Приключениях Тома Сойера и Гекльберри Финна». Мне кажется я на неё похожа. Характером.

В детстве и я был изрядным неслухом и проказником. Видимо, поэтому мне так нравился Том Сойер. Я даже попросил тётушку переименовать меня в Тома, на что она ответила:

– Не могу, дорогой – Игорьком тебя назвала не я, а твоя мама. И только она имеет право дать тебе другое имя.

Я понял, что это мне не светит, потому что мама пропала ещё до моего рождения, и успокоился по этому поводу.

Однако, едва научившись читать, прочёл «Приключения» от корки до корки, и так был очарован её героем Томом, что своего закадычного дружка Генку Красавина стал звать Геком, уверяя, что это имя ему идёт намного больше, чем пресловутое Геннадий. Тот был покладистым малым, и на все мои «художества» соглашался беспрекословно. В начальных классах, иначе, как Гек, я его не называл, потом всё почти забылось само собой.

Вы уже, наверное, поняли, что мальчишкой я был бедовым и доставлял тёте Поле немало неприятностей, то и дело попадая в переделки.

– Когда же ты, наконец, повзрослеешь? – интересовалась тётя, обрабатывая мне то разбитые коленки, то отмывая кровь с моего «фамильного лица». – Такой милый, на первый взгляд, мальчик, и такой неслух и бедокур.

Время пролетело незаметно, и вот я уже взрослый человек – мужчина. С возрастом и проделки почти сошли на нет. Нет ни разбитых коленей, ни носа, но до идеала, как говорит порой мне, недовольно, тётя Поли, как до райской кущи.

Особенно тётушку беспокоит моё будущее – почему не знаю. Я ничем не отличаюсь от современных молодых людей – не лучше, но и не хуже: не злоупотребляю напитками, не курю, не тусуюсь в сомнительных компаниях, но тётушка отчего-то волнуется за меня больше, чем все взятые родители моих друзей.

Возможно, причина кроется в том, что двадцать шесть лет назад тётя Поли лишилась своей сестры, и до сих пор винит себя в этом.

Полина и Ирина (моя мама) сёстры-близнецы: в пятилетнем возрасте они попали в детский дом и прошли через все прелести «детдомовского воспитания».

Жизнь там, как я понял из рассказов тётушки, не была мягким калачом – скорее это был чёрствый сухарь, оставивший о себе тяжёлые воспоминания.

Полина была на десять минут старше Ирины, поэтому считала себя ответственной за жизнь и воспитание сестрёнки, но, когда им исполнилось по 20 лет, Ирина пропала. Причём произошло это на глазах Полины: сестрёнка просто зашла в полосу плотного тумана и назад уже не вышла.