Вероника Тутенко - Дом изгнанников. Роман в картинах

На огромном экране над сценой на главной городской площади россиян поздравлял президент, но слушали его в основном одни студенты-иностранцы и те, кого бой курантов застал на улице.

– Шампанского? – протянул мне пластиковый стаканчик незнакомец лет пятидесяти пяти и достал из пакета бутылку «Советского».

– За счастье! – зашипел алкоголь.

Над моей головой рассыпались блестящими ошметьями хлопушки.

– А теперь танцы! – провозгласила на сцене Снегурочка в большой серебристой короне, и африканские студентки, одна в белой шубке, а другая в белой шапке, пустились в пляс. Рядом под русские песни о зиме танцевали вьетнамцы, чуть поодаль зажигали бенгальские огни индийцы.

– Одни иностранцы, русских почти нет, сидят по домам, – как будто прочитал мои мысли новый незнакомый знакомый. – Одни в незнакомой стране и не у всех есть деньги, чтобы вернуться обратно, так и будут здесь жить, как изгнанники.

Вздох незнакомца заглушили залпы фейерверка. Небо над городом, над многими и многими городами превратилось в сверкающую палитру, и я отправилась дальше на поиски автомата.

Я нашла его чуть поодаль от дороги. Следом за мной от праздничной толпы отделился молодой человек с иссиня-черными бровями и волосами и смугловатым лицом. Национальность его определить было сложно. Возможно, метис.

Говорят, метисы самые красивые люди на земле. Молодой незнакомец, вероятно, иностранный студент, был, действительно, очень хорош.

– Меня Тойле зовут. Я могу чем-нибудь помочь?

– Спасибо, – отказалась я.

– Можно пригласить тебя в кафе или бар?

– Сколько тебе лет? – зачем-то спросила я.

– Двадцать т… – осекся Тойле, – пять, – надбавив себе парочку лет.

– Я старше тебя, – предупредила я тоном строгой старшей сестры.

– Я вижу, – остался невозмутим Тойле, – тебе двадцать шесть или двадцать семь.

На самом деле мне больше, но продолжать играть в «угадай возраст» было бессмысленно и неинтересно.

– Ты такой красивый, необычный… – продолжал иностранец с полусказочным именем. – Тебя, наверное, где-то ждут.

– Да, – не солгала я.

Ждали меня зря. Когда палитра неба снова стала беззвездно синей, я отправилась домой, получая по дороге поздравления от подвыпивших молодых людей.

Хотелось спать, но в новогоднюю ночь как-то не принято так сразу отправляться в царство Морфея, и я надела туфли-лодочки на шпильке и подошла к большому зеркалу. В уложенных на одну сторону светло-коричневых волосах путались конфетти, что и правда придавало мне необычный и праздничный вид. Ажурное желтое платье было связано когда-то давно на заказ, но надевала я его крайне редко, потому что оно слишком уж прозрачное. В белом цвете такое можно надевать невесте. А в желтом замечательно встречать год Желтой Собаки, что и сделала я. Желтой Собаке, я думаю, понравилось, и теперь весь год меня ждет большая, огромная даже удача. Но к Владу и Лене идти в таком наряде точно не стоило, иначе Лена бы решила, что я намереваюсь соблазнить Влада, и год Собаки был бы испорчен у всех троих. И идти с Тойле в кафе не стоило тоже. Пусть лучше останусь в его памяти, если останусь, конечно, девушкой с конфетти в волосах, чем вульгарной дамой в платье, сквозь которое видна вся ее анатомия. Нет, стыдиться мне в принципе нечего в том смысле, что тело у меня упругое, подтянутое даже. Немногим женщинам нравятся их фигуры, и я как раз из числа этих счастливиц, хотя некоторые считают, что мне стоило бы немного похудеть, другие, – что, наоборот, слегка поправиться. Но в целом это как раз и говорит о том, что я нахожусь где-то в золотой середине, и не полнеть, не худеть мне не надо.

Да, я выгляжу, пожалуй, моложе своих лет, одно из тех лиц, по которым трудно определить возраст. У меня интересный овал лица, сильно сужающийся к подбородку, широкие и высокие скулы. Идеальным считается по канонам красоты правильный овал, но мне больше нравится такой, как у меня. Красная помада на губах. Мне идет, хоть, говорят, мужчины не любят яркий макияж, но он прекрасно сочетается с конфетти и моими, скажу без лишней скромности, красивыми ярко-синими глазами.

Я села за стол с ананасами, маслинами и сыром, налила в бокал морковный сок и включила телевизор. Все эти так называемые новогодние шоу, мишура, толкотня и беготня страшно раздражают меня. Я пощелкала кнопки на пульте, на всех каналах именно эта возня и бессмыслица.

Лисичка говорит, что я слишком раздражительна и это мешает мне жить. Отчасти она права, хоть и я оправдываю себя тем, что творческие люди в принципе легко возбудимы, и поэтому любая ерунда может дать толчок вдохновению. Но об этом я говорить хозяйке не стала, а она посоветовала мне, как когда-то своему старшему сыну, наклеивать на лоб этикетку от банана, чтобы не залегали мимические морщины, обличающие злую сущность человека.

У меня как раз в холодильнике была пара бананов. Я выключила телевизор, наклеила на лоб этикетку, услужливо оказавшуюся на одном из них, стряхнула с волос конфетти, взяла в руки телефон и подумала, не забыла ли я кого-то поздравить с Новым годом.

У меня много друзей и еще больше знакомых, случайных и неслучайных, у меня прекрасные родственники, так что даже странно, почему я одна в новогоднюю ночь в прозрачном платье и этикеткой от банана на лбу.

Наверное, и впрямь, характер у меня неважный, а, может, мне просто потребовалось уединение именно сейчас, и я вовсе не обязана сверять свои внутренние ощущения с календарем.

В конце концов, многие поздравили меня, и те, чьих поздравлений ждала, и те, о ком забыла, и еще пришли sms-ки от тех, кого я вспомнить не смогла. Перебирая в телефоне номера, я вдруг остановилась на одном из них, по которому вообще звонила очень редко, но именно сейчас именно эту знакомую, талантливую художницу, мне захотелось поздравить с наступившим Новым годом. Наверное, потому что мой временный дом невольно, а может, и вольно послужил мастерской живописцу.

Среди моих друзей много художников, вообще так называемых представителей богемы – слово, которое тускнеем с годами, как старая люстра, которую давно не протирали смесью воды и нашатырного спирта.

Я обещаю себе, что скоро обязательно найду время, чтобы заглянуть наконец в гости к Лене и Владу, тем более, что они настойчиво меня приглашают, а мне все время некогда. Да, время в последнее время как будто уходит в какую-то черную дыру.

Когда произносят «черная дыра», представляют обычно темноту и пустоту, но, как сказала как-то одна знакомая художница-фантаст, может быть, это всего лишь переход в другую галактику или другое какое-то измерение, где все мерцает, переливается иными красками и, возможно, звучит даже музыка. Да, я хотела рассказать вам об Эле.