Дмитрий Ефремов - Самурай

Самурай.

Не было в Столбовом человека, будь то взрослый или дитё малое, да хоть и собака, не знавших, кто такой Толя Козырев. Что любил Толька крепко выпить, а иногда нахамить, если того требовал случай, и подраться. Не упускал возможности пощупать деревенских баб – совести у Тольки на этот счёт не было. А бывало и так, что, не задумываясь, отдавал последнее, как мог с чистой совестью и отнять. Как и все столбовские, любил побалагурить и разыграть какого-нибудь простачка. Одного в нем не было: Толька никогда не пресмыкался перед начальством, за что в очередной раз и пострадал.

Случилось так что работал Толька лесоустроителем в лесхозе. Работа не из лёгких. Весь день на жаре да на комарах. Дело нехитрое: маши секирой, расчищай молодые посадки кедра.

Натура у Тольки открытая – что на уме, то и на языке. На работе он всё равно что заноза. Оттого и придиралось к нему начальство. Без умысла, конечно.

Однажды попросили его показать свою работу. Ну и ответил Толька, как полагается, грубо. Даже из кузова машины не вылез, умотался за день.

– Вам надо, идите и проверяйте, – пробасил Толька, нагло отвернув красную от работы физиономию, – я целый день комаров кормил да ноги бил, а вы свои зады протирали в кабине.

Последняя фраза особенно задела Валюшу – нашла-таки к чему придраться на Толькином участке. Слово за слово, ну и понесло Тольку.

Турнули Козырева по всем статьям из лесхоза. А узнал он об этом уже после выходных, когда бригада собиралась в условленном месте, ожидая «Зила». Там и обрадовали его свеженькой новостью.

Обласкав, как полагается в таких случаях, всех и вся, схватил он свой рюкзак со спальником и большими шагами пошёл домой, по пути наградив пинком чью-то собаку.

Лет ему было около пятидесяти. Седая голова не мешала Тольке вести бесшабашный образ жизни. Да и природа не обделила его ни умом, ни здоровьем. Зимой не знал Толька ни рукавиц, ни шарфов тем более. Ходил по деревне вечно распахнутый, в расстёгнутой до пупа рубахе. Борол любого, кто попадался под руку, и мог вломиться в какой угодно дом незваным гостем. За пышущую здоровьем круглую морду прозвали Тольку «Тыквой».

Таким же весёлым был и отец его, Игнатий Иванович, любивший погонять на своём «Запорожце» наперегонки со своим старшим братом Павлом Ивановичем, предпочитавшим в любое время года мотоцикл. На причуды стариков Толька внимания не обращал и в дела их не лез.

В тот день он, как обычно, сидел дома, ковырялся в старенькой гармошке, латая её боевые раны, и краем глаза смотрел, что делается за окном. Он и ухом не повёл, когда у калитки остановился «Уазик», поскольку знал все машины в районе на перечёт. Поэтому, когда в дверь постучали, он даже не встал с табуретки.

– Принимай гостей, Анатолий Игнатич. Чего сидишь? – голос гостя был мягким и доверительным.

– А я тебя в гости не звал, – пробурчал Толька, не отрываясь от своего важного дела. Маленькие хромированные гвоздики то и дело выскальзывали из толстенных пальцев и никак не хотели лезть в свои места. Толька их ругал почём зря, сопел, но не сдавался. Было видно, что дело это он знал хорошо и любил. Вколотив последний гвоздь в деревянный кожух хромки, он наконец-то оторвался от работы и вопрошающе посмотрел на гостя. Сергей Мандрусов, так звали районного охотоведа, растерялся, не зная, куда деть свои жилистые руки, и только покачал головой. – Ты бы зад-то от табуретки оторвал, гармонист. Выйдем, что ли. Разговор к тебе имеется.

Говорил Сергей таким же манером, как и все столбовские, громко и как будто вопрошая. Вместе с этим, речь его была лишена заискивания и каких бы то ни было условностей и всегда располагала к общению. Родом Сергей был из Забайкалья, а значит, имел такие же гуранские корни, как и Толька.

Иногда путая обычные слова с матерными, а зачастую обходясь одним лишь матом, столбовчане могли огорошить любого, кто был незнаком с этой традицией, и никогда не лезли в карман за крепкими выражениями. От этого речь их окрашивалась в самые разные оттенки и всегда резала уши чужакам.

– Не хочу с вами никаких разговоров иметь, – хамовито заявил Толька, устраивая на коленках своё детище,– у меня своя работа стоит. Не о чём говорить мне с вами, сопли по столу развозить. Сначала верните мне моё ружо. Тада и поговорим.

Пробежавшись пальцами по голосам, он сразу же изменился в лице, и начал наигрывать плясовые наигрыши, при этом стараясь высмотреть в окне «народ», толпившийся у калитки.

– А я-то причём. Дробовик твой не я отбирал, – развёл руками Сергей, – ваш участковый забирал. Да и незаконный он у тебя, уже в полный голос заговорил Мандрусов, стараясь перекричать Толькину гармонь. –Да прекрати ты своё пиликанье! Себя не слышу из-за твоей матани.

– Это как же незаконный, – взорвался Толька, грубо отбросив инструмент. – Я чшо, украл его?! Это моё ружьё. Дедовское. Я с им и в лес-то не ходил. Уж и в воздух пальнуть нельзя, в праздник!

– Ну рассказывай! А кто собаку соседскую пристрелил?

– Собака не сосед, в суд не подаст. Не убил же! – развёл руками Толька и глупо заулыбался. – Ранил. Ну и чшо! Пусть не шастат по чужим огородам. Я что, не имею права на свою землю?

– Ну ладно, ладно. Поговорим. Вернут тебе дробовик. Если вступишь в общество и поставишь его на учёт, то получишь обратно.

– Чо же? – скривил губы Толька. – Выходит, по-другому нельзя? А вдруг воры! Коромыслом чтоль отбиваться? – Напирая своей огромной массой, Толька буквально вытолкал Мандрусова за порог, где столкнулся с местным участковым. – За каким хреном вас тут понапрело? – вскипел Толька, как самовар. – Как мух на…

– Ты это… Ты слова-то выбирай! – опередил его участковый. – За языком-то следи.

– На мёд, – ляпнул Толька и нагло ухмыльнулся.

– Знаешь что, Козырев? Ты не забывайся. На тебя, между прочим, жалобы имеются. Опять же, заявление от соседа. Собаку-то ты его убил. Сосед сказал, что ты его обидел шибко, – завёлся вдруг участковый.

Смекнув, что дело принимает серьёзный оборот, Толька обиженно, по-детски надул губы.

– А где ж вы раньше-то были. Это же когда было-то…

Тут Толька увидел у калитки ещё двоих. Они стояли возле машины, и, судя по их одежде, было понятно, что дело не в дохлой собаке и ему может выгореть. Но в чём, он никак не мог понять.

– Мы к тебе по делу, Козырев, – уже без нажима снова начал Мандрусов. – Нам человек толковый нужен. Проводником поработай с недельку. Всё равно бездельничаешь.

– Унюхали, – съехидничал Толька. – В тайгу, что ли? Чшо я в ей забыл. Нашли вьючную корову. Не по адресу пришли. Козыревы рикшами никогда не были. Нашли дурака. Это же насекомых кормить. А сопровождать-то кого? – на всякий случай спросил он.

– Японца.