Юрий Берков - Подводный туризм

– А я один почти и не бываю, – ответил Саша. – Мы с Сергеем и Юлей на концерты ходим, на пляж, в лунопарк на аттракционы. А завтра мы уезжаем в Москву, к дяде Жоре. Потом поедем в Орёл, потом в Самару. Когда вернёмся, я к вам снова заеду.

Поужинав и посмотрев телевизор, ребята стали собираться в детский дом. Сергей посадил их в машину, чтобы лично сдать дежурному воспитателю. Саша поехал с ребятами. Через 10 минут они расстались с Костей и Димой у ворот КПП.

На следующий день к вечеру Раковские (дальние родственники Саши) прибыли в аэропорт Шереметьево. Рейс Москва – Вашингтон начинался в 21.00 по Москве и заканчивался в 14.30 того же дня по Нью-йоркскому времени. Таким образом, сутки как бы увеличивались на 8 часов.

Космоплан с самолётом-носителем уже стояли под посадочной аркой. Пассажиры не спеша двигались по стеклянной галерее, глядя на заходящее на западе Солнце, которое вскоре снова начнёт быстро подниматься над горизонтом. Их ждала не прохладная сентябрьская ночь, а жаркий полдень на другом конце планеты.

Всю вторую половину дня Раковские провели дома, стараясь получше отдохнуть и обязательно подремать, чтобы не очень чувствовать разницу во времени. Это плохо им удалось, но пока они выглядели бодрыми и немного взволнованными. Особенно волновался Александр. Ведь это был его первый полёт на космоплане. Валера и Женя (дети Георгия и Риты, школьники) тоже с нетерпением ждали очередной встречи с невесомостью, с космосом, который был для них родным домом, но пока это оставалось лишь мечтой. Земные дела, школа, прочно удерживали их на планете людей. Впрочем, они и не собирались жить в космосе вечно. Просто хотелось побывать на знакомых космических станциях, увидеть знакомые лица космонавтов, услышать их международный космический жаргон, мало понятный землянам, попрыгать в космическом спортзале. А потом можно снова вернуться на Землю. Ведь, в принципе и на ней жить можно!

Наконец посадка закончилась. Задраили двери, заработала бортовая система регенерации. Пассажиры пристегнулись ремнями к креслам. Стюардесса привычно объявила высоту и скорость полёта, пожелала счастливого пути.

– А кормить нас будут? – спросил Александр.

– Ты что?! В космосе не кормят, – ответил Валерий. – Ещё мимо рта пронесёшь. Тогда тут такое начнётся! По салону будут летать пузыри из горячего чая, кофе, закуски разные. А потом всё это окажется у кого-нибудь на голове!

Женя хихикнула. – Горячий кофе кому-нибудь за шиворот попадёт! Вот смеху-то будет!

– Да, смешно, конечно. Только не тому, кто его поймает, – отозвался Валерий.

В это время за бортом космоплана послышался нарастающий шум двигателей. Медленно проплыли мимо галерея, здание аэропорта. Вскоре показалась чёрная гладь взлётно-посадочной полосы.

– Приготовьтесь, – сказал Георгий Евгеньевич (космобиолог), – сейчас начнётся перегрузка. Откиньтесь в кресле, расслабьтесь и дышите глубже.

– Знаем, – заявил Валерий, – мы уже не маленькие.

Александр внутренне напрягся, пульс увеличился, сердце застучало где-то в висках.

Гул за бортом резко усилился, космоплан мелко задрожал и рванулся вперёд. Сашу вдавило в кресло. Дыхание остановилось, перед глазами всё поплыло. Он с трудом сделал вдох и, скосив глаза, посмотрел в иллюминатор. Мимо всё быстрее мчались трава, дорожки аэродрома, сигнальные огни. Но вот кресло качнулось и всё поплыло куда-то вниз, стало проваливаться. Трава исчезла, под ними возник сумрачный лес, за ним дома, огни и панорама огромного города. Город качался, плыл куда-то в сторону и становился всё меньше. Земля окуталась вечерней дымкой, а облака, освещённые заходящим солнцем, быстро приближались. Они были большие, рыхлые и очень чистые. Хотелось потрогать их рукой, погладить. Саша судорожно вдыхал воздух, не сводя глаз с иллюминатора.

Вздрагивая, космоплан прошил облака, как иголка вату, и они оказались внизу, серебристые, ослепительно белые и уже небольшие, кучерявые как барашки. Земля погрузилась во мрак, а впереди сияло яркое ослепительное Солнце. Оно поднималось всё выше, и небо становилось всё синее, темнее. Самолёт-носитель неудержимо рвался вверх.

Саша уже немного освоился с перегрузкой, дыхание стало спокойней, сердце стучало тише. Перегрузка вроде уменьшилась, но вдруг опять возросла.

– Включились ракетные двигатели, пояснил Валера. Сперва мы летели как обычный реактивный самолёт, а теперь летим как ракета, на собственном жидком кислороде. Воздуха уже не хватает.

Голос у Валеры стал какой-то хриплый, сдавленный. Чувствовалось, что ему трудно говорить. Саша кивнул, хотя и не очень понимал, чем реактивный двигатель отличается от ракетного. Вдруг он заметил, что крыло самолёта-носителя уходит назад, прижимаясь к фюзеляжу. Валера тоже заметил это.

– Меняем стреловидность, – прокомментировал он. – Скоро звуковой барьер преодолеем.

И как бы в подтверждение его слов Александр почувствовал лёгкий толчок и тишину наступившую вслед за ним. Лишь вибрация корпуса да отдалённый гул сопровождали полёт.

– Всё, проскочили барьер, – сказал Валерий. – Звук двигателей уже не может нас догнать.

А разгон продолжался. Небо становилось всё темнее, а Солнце всё ярче. На него невозможно было смотреть. Георгий опустил светофильтр на стекло иллюминатора. Женя сидела тихо, как мышка, и держала маму за руку. Ей не нравилась перегрузка, ей нравилась невесомость.

Но вот послышался новый нарастающий гул. Корпус космоплана завибрировал, и стреловидное крыло самолёта-носителя провалилось вниз.

– Всё, – заявил Валерий, – оторвались.

– Как это оторвались? – с тревогой спросил Александр.

– Оторвались от носителя.

– Зачем? – не понял Саша.

– Он нам больше не нужен. Он же не может улететь в космос! Такая бандура! Теперь мы полетим самостоятельно.

– А… Я думал, сломалось что-нибудь.

– Чудак, – усмехнулся Валера.

– А куда же носитель делся?

– Обратно на аэродром полетел. Теперь он спокойненько будет планировать до самой Москвы. Ему и топливо тратить не надо.

Перегрузка слегка уменьшилась.

– Приготовьтесь, – сказал Георгий Евгеньевич, – скоро невесомость.

– А что надо делать? – спросил Александр.

– Сидеть спокойно и не махать руками. А то некоторые пытаются плыть или летать.

– Высота 60 километров, скорость 4 километра в секунду, – объявила бортпроводница. – Разгон заканчивается. Пассажирам, которые плохо переносят невесомость, просьба надеть полумаски.

– Сейчас намордники оденут, – усмехнулся Валера.

– А это ещё зачем? – не понял Саша.

– Это те, кого тошнить будет.

– А мне надо? – с испугом спросил Александр.

– Не знаю. Смотри сам.