Татьяна Золотухина - Нереальные реальности

– «А что касается утверждения «человек – центр Вселенной», то все-таки, я считаю, что с философской точки зрения мы должны говорить о совершенном человеке, этаком Адаме Кадмоне, который и есть цель эволюции», – неожиданно поддержал философа человек в свитере.

– «Вот, вот, – обрадовался философ. – Наконец-то мы нащупали правильную тональность. Все дело в воспитании и духовном развитии человека, независимо от того, мужчина это или женщина. Давайте уточним философскую задачу – как сделать человека богоподобным, соответственно его происхождению – по образу и подобию. Очевидно, что человек, сотворенный Богом, с самого начала был Им задуман как центр приложения божественных сил, центр мироздания. Но после падения человека, после его изгнания из рая, осталась ли эта задумка Бога неизменной? По-прежнему ли Бог считает человека центром Вселенной? Или так сказать, изменил свое мнение. Способно ли, например, современное общество развивать в человеке божественное или нет? Что для этого должен сделать сам человек?»

– «О каком обществе вы говорите? – завелся человек в клетчатой рубашке. – Если о нашем, то после того, как в девяностых мы уничтожили все идеалы и развалили страну, руководство совсем потеряло способность руководить обществом. Человек был брошен на произвол судьбы. Мы все выживали, а вы говорите о развитии в человеке духовного начала. Мои коллеги на рынке торговали. Мне повезло больше, но и я был вынужден работать на двух работах, чтобы семью содержать. Да и сейчас, как вы знаете, научные исследования финансируются по остаточному принципу. А духовным у нас занимаются психотерапевты и психоаналитики. Вот уж кто хорошо зарабатывает на людях».

– «Я говорю об обществе, так сказать, per se, – настаивал на своем философ. – Независимо от социально-экономического уклада. Давайте просто возьмем современное общество – не российское и не американское, и даже не европейское. Насколько обществу в принципе интересен человек и его духовное развитие?»

– «Я про себя скажу, – ответил человек в свитере. – Я был и в Америке и в Европе. Если у тебя нет денег, ты никому не интересен. Они там только болтают, что общество гуманное, что все делается для человека. Да и наши политологи у них понабрались, только и слышишь – все для человека, все во имя человека. А на деле все наоборот. Человек сам должен крутиться, чтобы заработать себе на жизнь, на свои базовые потребности. О каких духовных запросах вы говорите? Надеюсь, вы не религию имеете в виду»?

Но до религии дело не дошло. Дверь открыла Нина, уборщица Центра эстетического воспитания, где старый человек-философ арендовал комнату раз в две недели для философских диалогов. Нина держала в руке ведро с водой и швабру. – «Извините, но уже девять часов вечера. Закрываемся».

Они быстро оделись и вышли. Философ бросил им вслед – «До следующего четверга, ребята. Продолжим дискуссию». Они кивнули и разошлись в разные стороны.

Старый человек-философ пришел домой через полчаса, благо Центр был рядом от его дома. Он переоделся, включил телевизор, нашел спортивную программу и сел ужинать. Жил он один. Когда-то был женат, но развелся так давно, что уже не помнил лицо жены. Два года назад философ похоронил маму, женщину властную и любящую сына деспотично, до истерики и колик в животе, которые у нее непременно появлялись, если сын стоял на своем. Философ работал учителем химии в средних классах на двух ставках – то ли так любил свой предмет, то ли чтобы быть дома как можно реже. Власть свою он проявлял на уроках, над учениками, был строгим и даже жестким. Но его власть ни в какое сравнение шла с властью его матери, которая управляла всей его жизнью до своего ухода. Да и после ухода она оставила сыну строгий распорядок дня и неизменные правила, которые он считал своими. При такой матери с женой жить было невозможно: обе женщины буквально дрались за свое влияние на него. Мать, конечно, победила с большим перевесом. Философу было около шестидесяти пяти, когда мать отошла в мир иной. Он ушел из школы, увлекся психологией и многое понял о себе задним числом. Потом очередь дошла до философии, которая подняла его над бытом и дала понимание смысла всего происходящего – в свете философии его бестолковая жизнь выглядела абстракцией, которую, как абстракционизм в живописи, можно было толковать как искусство не для всех. Философ завел страничку в Интернете, стал высказывать умные суждения по поводу разных сторон жизни, которые на практике обошли его стороной, а потом организовал кружок «Философские диалоги». Он научился рассуждать, обобщать и даже говорить парадоксами – довольно большое достижение для учителя точных наук. В кружок ходило человек десять, но не постоянно. Вначале захаживали и женщины, но они задавали неудобные вопросы и все норовили стащить высокую науку философии в сферу своих личных и даже интимных интересов. Философ как-то от них избавился и теперь дискутировал только с мужчинами. Женщин он не понимал, оттого не любил и даже побаивался их способности к конкретике, которая разрушала философскую мысль, так долго и заумно им выстраиваемую. Сегодняшний диспут ему не понравился. Не было полета мысли. Мужчины вели себя, как подростки, озабоченные собственными мелкими проблемами. Философ впервые подумал о том, что и они его не понимают. А он так стремился вытащить их из болота обыденности. «Нужно будет об этом написать в блоге. Что-то об одиночестве философа, которого не понимают и не ценят его ученики», – подумал он, не подозревая, что тоже их не понимает и не ценит. Он выпил стакан красного вина, нарушая мамины запреты, помыл посуду, аккуратно убрал ее в шкаф (как учила его мама) и улегся спать. Мама присутствовала в квартире зримо, в виде фотографий, и незримо, наблюдая за ним с высоты горних миров. Философу только хотелось думать, что он одинок, как все избранные. Мама так не думала.

Молодой человек в джинсах, выйдя на улицу, сразу позвонил двум подружкам, выясняя возможность у них переночевать, договорился с одной из них, свистнул проезжавшему такси и через десять минут уже был в ее квартире, на ходу стягивая одежду. Подружка не притворялась, что соскучилась. Они оба получили удовольствие. Молодой человек уже без джинсов, потягиваясь на сатиновых простынях, промурлыкал подружке в покрасневшее ушко: «Прости, так к тебе торопился, что не успел зайти в магазин. Я немного голоден. Тебе что-то принести?» И пошел на кухню, где в холодильнике нашел готовую еду, фрукты и пакет апельсинового сока. Он поел, поставил тарелку в мойку, взял банан и вернулся в постель. Банан был намеком на продолжение удовольствия. После сорокаминутного постельного марафона молодого человека потянуло в сон, но одновременно возникло желание пооткровенничать. И он сказал в теплую спину подружки: «Знаешь, я сегодня был на заседании философского общества, и мы обсуждали вопрос о человеке и Вселенной. Что ты об этом думаешь?»