Анатолий Агарков - В паутине

Говорю жене:

– Смотри, любимая – мужик без галстука и фрака чихать хотел на почитаемого тобою А. П. Чехова и его постулат о человеке, в котором все прекрасно, с высокой горки.

Лялька тут же ответила, не моргнув глазом:

– Станешь миллионером, хоть голым ходи.

Практически через столетие с высоты своей мудрости отвечаю на её тогдашний экспромт по поводу:

– Чтобы быть свободным от условностей общества, не обязательно иметь в банке семизначный счет в долларах – достаточно мужества себя уважать таким, какой ты есть. А пыль в глаза в виде пиджака, брюк со стрелками или галстука влечет за собой лживость мыслей и слов.

Или я не прав?

В конце концов, реальность нуждается в изъянах: она не существует без них, как дорога без ям и трещин. Не может быть в человеке все прекрасно – если он с иголочки одет, ждите: он вам сейчас обязательно соврет. Это логично. Потому что ложь всегда рядится, а правда такая, какая есть. И с другой стороны, если на тебе потная майка и пузырится трико на коленях, по закону всемирного равновесия врать тебе противопоказано – говори правду, дружок.

Нет, в самом деле, что-то напутал Антон Палыч. А для меня: подвергать все сомнению – это и значит жить. А разве можно иначе?

Не убедил? Ну и ладно. Поехали дальше…

Дочери очень понравилась моя навороченная оргтехника. Каждый раз, бывая в гостях, она забавлялась с автоответчиком, постоянно меняя текст ответа на звонки. В конце концов, вот что у неё получилось.

Когда после трех входящих звонков включался автоответчик, он приветствовал респондента громким петушиным «ку-ка-ре-ку!» – это Настя со своего мобильника записала. Потом звонкий девичий голос возвещал: «Добрый день! Папа в поле, мама на ферме, я в школе, а Витя спит – и не пытайтесь его будить! Если вы хороший человек, оставьте свое сообщение – вам обязательно перезвонят».

После такого приветствия записи звонивших все равно были в основном деловые и приличные. Но случались и такие: «Милое дитя! Я очень хороший человек, но передай своему папе, который сейчас в поле – как только я его поймаю, все ноги переломаю». Конечно же, то была шутка юмора, и моим ногам ничто не грозило. А вот Настя просила все прикольные записи на автоответчике не удалить и с удовольствием озвучивала их своей маме, демонстрируя удивительный дар мгновенно перевоплощаться из серьезной девушки в озорного ребенка.

Когда она улыбается, у меня щемит сердце, глаза наполняются слезами, а колени слабеют. Даже любимые женщины не могли со мной делать такого. Вот такие минуты в жизни мне хочется остановить, как стоп-кадр, чтобы остаться с ними подольше, напитаться ими на всю оставшуюся жизнь…

В окружении оргтехники дочь мою охватывало вдохновение, и под её режиссурой и с моими подсказками в нашем с мамой большом доме начинался спектакль с рабочим названием «Босс и секретарша». Кто из нас босс, а кто секретарша – это понятно. Но мне иногда по ходу действия доставались еще роли посетителей в приемной или звонивших по телефону респондентов. В чем суть происходящего будет понятнее, если вспомните замечательный фильм Дмитрия Астрахана «Все будет хорошо». Эту кассету мне тоже дочь подарила.

Итак, я – крутой бизнесмен Константин Смирнов. Секретарши по фильму у него, правда, не было, но дочь смотрела на меня вдохновенно, когда я вещал в мобильную трубку телефакса кому-то неведомому:

– Танков я вам продам сколько угодно, а с нефтью, пожалуй, погодю.

Мы грузили корабли товарами и отправляли через океаны. Покупали и продавали акции. Строили и открывали отели на тропических островах. Кого-то разоряли, обогащаясь. Боролись с мафией и сами нанимали убийц конкурентам…

Фантазии ни мне, ни дочери не занимать.

Каким-то образом эта игра привела к целой серии доверительных признаний. Настя жаждала от меня узнать насколько серьезно мое желание быть бизнесменом. Есть ли у меня какие-нибудь сумасшедшие идеи по поводу быстрого и реального обогащения? Она засыпала меня вопросами. И я очень серьезно к ним относился, однако никак не мог дать ей ту информацию, в которой она нуждалась. Пока еще нет…

Моя тупость в этой области злила дочь. Она уходила обиженной, а через неделю возвращалась с новыми вопросами. И если я не находил удовлетворительных ответов, опять была недовольна.

– Думай сама, – отбивался я.

И мне кажется, наши с дочерью деловые игры, как и танцы древних аборигенов, должны были объяснить окружающим да и нам самим, в первую очередь, необъяснимые вещи из нашей жизни. И мы настолько часто их практиковали, что очень скоро почувствовали себя одной командой: совместные игры детей и взрослых имеют свои особенности, и мы с Настенькой стали потихоньку осваивать их. И вот что самое интересное – мы не мнили себя киногероями, нас увлекало само дело: что-то продать-купить-замутить…

Наши деловые с дочерью игры кроме простых эмоций и напрасного (по мнению Тамары Борисовны) времяпровождения имели, на мой взгляд, положительные моменты. Меня они заряжали предпринимательским духом. Дочь стала меньше бояться окружающего мира. Мы были равноправными партнерами в бизнесе – босс и секретарша. Подобострастию я не учил ребенка. В нашем общении не было пустых светских разговоров – каждое слово в дело. Бизнес прежде всего, всё остальное – побоку.

Тамара Борисовна, так и не нашедшая с моей мамой общего языка, обычно сидела рядом в кресле, сдвинув колени и кинув руки на подлокотники, внимала зрительно и неодобрительно качала головой. На её красивом лице маской застыло сердитое выражение. Такое впечатление, будто она боится, что своей игровой в деловую и обеспеченную жизнь, мы отпугнем её из реальной. Прощая дочери её ребячества, меня считала полоумным.

– Вы только подумайте об одной вещи – все известные из кинофильмов деловые люди добиваются многого, да только кончают уж очень плохо, – заявила однажды Тома, сохраняя абсолютно мрачное выражение лица.

Я нахмурился, состроив непревзойденную гримасу, долженствующую означать: ох уж эти мне взрослые женщины, брошенки-разведенки – разве дано им, несчастным, творческих людей понять? Но вот ведь беда: мы не можем жить с ними, но и без них никуда.

Да и они без нас тоже – Тома так объяснила свой интерес к нашим играм:

– Хочу научиться беспристрастности.

– И какой же степени беспристрастности ты можешь достигнуть, глядя на нас?

Мой тон был необъяснимо горек, хотя вслед за словами пришло понимание, что имела ввиду мать моего ребенка. Тамара Борисовна на моем примере воспитывала нашу дочь – как не следует жить и вести себя в этом мире. Меня охватило разочарование – непонятное, необъяснимое: не может никак уразуметь мать моей дочери, что в деловые игры сегодня играют даже вполне приличные взрослые.