Наталья Кузницына - Приключения маленькой мамы. Книга для семейного чтения

© Наталья Кузницына, 2019

ISBN 978-5-4496-2285-3

Создано в интеллектуальной издательской системе Ridero

Мою маму зовут Таня.

Она, конечно, взрослая тётенька, только почему-то часто ведёт себя, как ребёнок.

Вот, например, торопимся мы с ней на работу. Ну, то есть она на работу, а я – в школу.

И вдруг мама начинает прыгать. Что это, говорю, ты прыгаешь? А она улыбается: Видишь, классики на асфальте нарисованы. Захотелось детство вспомнить.

А чего его вспоминать? Не интересно. Вот взрослым быть – это да!

Иди, куда хочешь, делай, что вздумается. Красота!

Моя мама вообще любит детство вспоминать: какие у неё куклы были, как она на сеновале у бабушки пряталась да в речке тонула, какие удивительные сказки о принцессах сочиняла. А я решила – хватит на компе играть, нечего с мальчишками наперегонки носиться. Лето пройдёт – я уже в пятый класс пойду. Совсем взрослая стала, а в жизни ничего ещё не успела героического совершить.

И потому я срочно решила стать самым настоящим писателем.

Вот напишу книжку о том, как мама была маленькой, и стану знаменитой.

Приду я в школу, а там уже все мою книжку читали, на руках меня носят, автографы просят. Учителя мне сто пятёрок в день ставят да восхищаются: Смотрите, какая наша Полина умная да взрослая! Берите с неё, дети, пример!

И вот моя книга о маленькой маме.

Когда мама была маленькой, она с лёгкостью помещалась в санках.

Зимой её укутывали понадёжнее: в шубу, две шапки и какой-то мохеровый шарф. И вот так, совершенно некрасиво одетую, везли маленькую маму в садик.

Ветви склонились над ней и норовят одну из шапок сорвать. Дымы возвышаются огромными чудовищами. А вот падает снег и залепляет ей ресницы, шубку и две надоевших шапки. И хочется маленькой маме дотянуться до ресниц, стряхнуть снежинки, но не получается. Снежинки тают, тают…

И маленькая мама начинает плакать. Её успокаивают: Потерпи, Танюшечка, скоро приедем.

Мама ещё какое-то время всхлипывает, но уже не так громко. А потом она засыпает. Маленькая заснеженная мама в двух шапках, кроличьей шубке и каком-то мохеровом шарфе.

Маленькая Танечка очень любила танцевать.

А потому ей часто включали музыку и просили изобразить для взрослых что-нибудь красивое.

Ещё мама говорит, что она на табуретке стихи рассказывала. Почему на табуретке – не объясняет, а всегда смеётся, когда я говорю, что на табуретке неудобно стихи читать.

Странно все это, какое-то неправильное воспитание было у моей мамы.

Но я не об этом. О танцах. Что именно она танцевала – не знаю, но взрослые, по воспоминаниям мамы, всегда умилялись её быстрому и лёгкому кружению и щедро одаривали улыбками. Что из этого всего вышло? Да ничего.

На танцы её почему-то так и не отдали, балериной мама не стала. Зачем, называется, хлопали и восторгались? Не понятно.

А табуретка, кстати, пригодилась. Оказывается, после чтения стихов на табуретке – дети начинают эти самые стихи любить и потом становятся поэтами. Так с моей мамой произошло. Надо попробовать.

Мама очень захотела музыкой заниматься.

Хочу, говорит, в музыкальную школу ходить, хочу петь.

Ну, раз хочешь петь – пой, – сказала её мама Валя и повернула направо. Оказывается, в этот самый момент они проходили мимо музыкальной школы.

После прослушивания маму определили в класс фортепиано. А потому надо было срочно покупать инструмент. Так в квартире появилось пианино.

И стала мама разучивать гаммы и всякую прочую ерунду – песенки про мишек, куколок и собачек.

Но однажды пианино от такой примитивной музыки расстроилось. Пришлось звать дяденьку, чтобы он его починил.

А так как заняться было нечем, то мама от безделья что-то сломала или порвала.

И поставили её в угол.

В этот момент дяденька и пришёл – пианино настроил: играй, мол, девочка, радуй маму с папой. И ушёл. А маму-то из угла почему-то не выпустили.

И тут моя мама совсем расстроилась, даже похуже, чем пианино. Она-то ведь уже надеялась пальчиками по клавишам постучать.

И так моя мама сильно расстроилась, что не стала издавать, как глупое пианино, фальшивые звуки, а швырнула в него тем, что попалось под руку. А попались ножницы. И в стенке пианино образовалась дырка.

Стала моя бедная мамочка плакать, но тихонько, чтобы никто не услышал и в комнату на горькие всхлипывания не прибежал. А тут и бабушка Валя, ну то есть её мама, вспомнила, что дочка в углу томится, решила её осчастливить – из угла выпустить.

Вы уже, наверное, решили, что маленькая мама до скончания дней осталась жить в углу? Не тут-то было.

Ножницы, оказывается, так удачно попали по инструменту, что дырка оказалась как раз напротив шурупа, что печально торчал с другой стороны. И тут выяснилось, что это злобный дяденька все испортил, очень уж он сильно крутил шуруп – вот пианино не выдержало и дало трещину.

Пожалели мама с папой Танюшечку – дескать, пианино её любимое испортили. Выпустили горемычную из угла, разрешили бить по клавишам сколько вздумается.

А дяденьку того злобного больше в дом не пускали, конечно.

Однажды гуляла мама во дворе. А тут к ней старушечка подбегает – и давай обнимать да целовать, прибауточки пришёптывать да ласковые слова на ушко шептать. Да и не на ушко даже, а на всю улицу взвизгивать: Красотулечка ты моя, роднулечка!

Что за странная старушка такая? Ничего маленькая мама понять не может.

А тут и её мама Валя подбежала – и тоже давай со старушкой обниматься, да слезами радостными уливаться. Оказывается, старушечка эта не простая была, а моей маленькой мамы нянюшка. Воспитывала она совсем ещё крошечную Танечку, когда родителям на работу уходить приходилось.

Вот только не запомнила мама, как нянюшку-то звали. Эх, мама, мама!

Пушкин – и тот запомнил!

Были у моей мамы, конечно, и родные бабушки. И дедушка один имелся.

Папины бабушка Галя вместе с дедушкой Витей жили в небольшом городке Слободском. Был у них деревянный дом, большой огород, а главное – были кролики.

Как уж они вместе с дедушкой Витей любили кормить этих смешных зверьков, гладить их по неразумным головкам и выяснять, у какого кролика уши длиннее.

Любила маленькая мама прижаться к дедушке Вите, в сотый раз расспрашивая его о войне, а он почему-то отвечал одно и тоже: Подрастёшь, вот и расскажу.

Оба они в это время сидели на крылечке, прадедушка курил «Беломор», а маленькая мама канючила: расскажи, да расскажи.

А ещё она часто жалела дедушку, когда тот, немного шатаясь и улыбаясь чему-то, бродил по двору, а бабушка кричала и кричала на него, как будто он маленький.