Григорий Ельцов - История одного озарения

Маша помнила, как в деревне Рита с Лёшкой Золотовым играли в пьяницу. Если кто-то «пропивал» туза, говорили, что пропили работу. Если короля – институт. Если даму – школу. Если валета – детский садик. А если десятку – ясли. Детской фантазии не хватало даже на целую колоду.

А, может, наоборот, Маша в какой-нибудь другой жизни училась в этой школе?

Первый день был лёгким. Маша не сомневалась, что так оно и будет. Торжество, предшествующее входу первоклашек в стены школы, было таким долгим и таким грандиозным, что сомневаться не приходилось: будни ещё не начались, учителя будут ещё некоторое время добрыми по инерции. Машу радовало, что была пятница. Значит, впереди выходные. И только после выходных начнётся школьная жизнь, полная трудностей. Хотя Рита убеждала Машу в обратном:

– Потом познакомишься со всеми. Привыкнешь к учителям. Поймёшь, что не так всё трудно. Дальше будет лучше!

Но Маша не верила сестре. Не может быть дальше легче.

Однако же опасения её были напрасными: первые учебные дни были похожи друг на друга и на первое сентября. Это были не простые дни, но и не такие уж трудные. Но Маша продолжала ожидать трудностей. Не может всё быть так легко, ведь мир так сложен, а она в нём ничего не умеет.

Классную руководительницу звали Мариной Анатольевной. Это была молодая, но строгая учительница. С некоторыми ребятами она обращалась очень грубо, и Маша её боялась. Хотя родным она говорила, что классная руководительница у них хорошая – и именно потому, что иногда позволяет себе сказать какую-нибудь колкость в адрес нерадивого мальчика, который забывал дома дневник или совершал ещё какую-нибудь провинность. Маше казалось, что родителям должна понравиться такая модель поведения учительницы, что они, узнав о строгости классной руководительницы, сами станут чуть добрее. Чисто инстинктивно Маша догадывалась, что общество – это самовосстанавливающаяся система с изначально заданными параметрами, и на четырёх Гитлеров обязательно придётся два Иисуса Христа. Если же Гитлеров окажется двое, то Иисус Христос останется в одиночестве.

Но родители, похоже, не верили Маше. Марина Анатольевна казалась им интеллигентной и скромной. Впрочем, постепенно Маша и сама стала приходить к такому выводу. И этому не в малой степени поспособствовало то, что в соседнем кабинете была ещё более строгая учительница. Дверь в том кабинете часто оставалась открытой, и Машин класс прекрасно слышал потоки брани, вырывающиеся из уст полной и вечно недовольной классной руководительницы параллельного класса. В таких случаях даже Марина Анатольевна не могла сдержать улыбки – и сразу же становилась доброй, привычной, своей. Становилось приятно от сознания своей причастности именно к своему классу. Если б не было в мире агрессии, то не было бы, наверно, в нём и чувства товарищества, не было бы любви к своей территории.

Дома ничего не менялось. Родители по-прежнему часто ссорились. И из-за этого Маша не могла планировать свой досуг, и многое из того, что предназначалось для детской радости, стало для неё символом плохого настроения – детские игрушки, в которые она играла во время ссор родителей; мультфильмы, которые она смотрела, пытаясь отвлечься от разговоров родителей на повышенных тонах.

И Маша радовалась всегда чему-то новому, даже если это новое было не таким увлекательным. Потому что новое ещё не ассоциировалось с грустью. Например, Маша была рада, когда вместо «Чипа и Дейла» и «Утиных историй» стали показывать «Мишек Гамми» и «Чудеса на виражах». Но, увы, и эти мультсериалы скоро стали ассоциироваться с плохим настроением.

Единственное, на что, казалось, не наложила лапу тоска, были журналы «Весёлые картинки». Маша долгое время помнила, когда и при каких обстоятельствах родители ей приносили тот или иной номер и когда и при каких обстоятельствах она читала его. По мере того как журналов становилось всё больше, всё больше хотелось собрать настоящую коллекцию «Весёлых картинок». И она коллекционировала эти журналы и раскладывала их каждый раз на полу, когда в коллекции появлялся новый экземпляр.

В деревне Маша видела пару старых выпусков «Весёлых картинок», но приобщать их к своей коллекции она не хотела. Её интересовало только то, что происходило с ней в жизни, а старые журналы, которые, скорее всего, выписывали ещё двоюродной сестре, таковыми не являлись.

Родители дружили с семьёй Прохоровых, которые жили в их подъезде. У Прохоровых было два сына – один ровесник Риты, другой – младше на два года Маши. Прохоровы на экране с воспоминаниями – это в первую очередь бесконечная тоска, которая неизбежно наступала после того, как взрослые переставали пьянствовать и призывали детей собирать игрушки. Сколько было таких моментов в жизни Маши? Наверняка немного. Если бы было больше, они бы не занимали столько места в памяти.

Редко они сами ходили в гости к Прохоровым, в основном в гости приходили к ним. Зато тётя Надя редко приезжала к ним в гости. И, напротив, сами они часто ездили к ней. Говорят, что оставаться хуже, чем уезжать. Но в данном случае это было не так: уезжать из гостей Маше не нравилось. Впрочем, не нравилось ей и находиться в гостях, где, как правило, было много чужих людей – каких-то дальних родственников и просто друзей тёти Нади. Кто все эти люди? Где они работают? Где они учились? Чем они занимаются? Маша как-то задавала такие вопросы матери, на что та ответила: «Да откуда я знаю. Я спрашивать буду, что ль?»

Одно Маша знала наверняка: в гостях у тёти Нади были в основном люди богаче её родителей. Об этом она догадалась, например, по тому, что во время отмечания дня рождения Риты в гостях у тёти Нади (спустя как минимум месяц после этого самого дня рождения) матери с отцом дали много денег «на подарок Рите». А вот её родители никогда никому не дарили денег. Маша не могла представить даже такого. Ей было неприятно, что отцу и матери дают деньги. А вот сами родители были очень рады таким подачкам под мнимым предлогом – на день рождения дочери. Было бы иначе – они бы знали, где работают те люди, которые дают им деньги. Хочешь, чтоб тебе давали объедки с царского стола, умерь своё любопытство.

Вообще у Маши возникало такое ощущение, что лишь на незнании ничего друг о друге и зиждется дружба между всеми людьми, собиравшимися в гостях у тёти Нади. Нет, они, конечно, знали, кто во сколько лет женился или вышел замуж, у кого сколько детей, у кого какая была любовница, а может, даже знали, кто какой напиток любит пить и кто какой салат любит есть. Но вот где кто работает, как кто любит проводить досуг – этого никто не знал. Казалось, даже жена не знает, какую должность занимает её муж. Гораздо больше она знает о том, какие у него были любовницы. Словно мир работы всех этих людей был настолько замечательным, что сами они считали себя недостойными его. Особенно в расслабленном состоянии и в пьяном виде. Видимо, занимаемые ими должности плохо сочетались с их образом жизни, поэтому на работе приходилось делать вид, что они всегда серьёзные, что не существует в их жизни пьяного веселья. А в компании друзей, наоборот, приходилось делать вид, что не существует в их жизни серьёзной работы.