Константин Байков - Карлубай

Хозяин

Ту собачку, что бежит за мной, зовут «Последний шанс».

Мы громко лаем и кричим, бросая на ветер слова,

Хотя я знаю о том, что все это зря.

Крематорий.

Я – маленькая собачка и стою мало денег. Иногда мне кажется даже, что я не стою вообще ничего. Так, надоедливое и бесполезное существо. Ах да, я не представилась. Меня зовут Крыса, и я хочу рассказать вам о своих последних днях, перед тем, как оказалась здесь, в собачьем раю.

*****

Когда-то один человек подарил меня своей жене. Это было моё лучшее время. Я была любима, всегда много и вкусно ела, со мной постоянно играли и брали в путешествия. Так прошло три года…

Потом хозяйка ушла. Навсегда. Я ждала её каждый день, но она уже не появилась. Так наступила моя новая, собачья жизнь. Жизнь, к которой меня не готовили.

– Наливай, чего ты, в самом деле, – это к хозяину пришли друзья. Вот уже несколько недель подряд, как они, собираясь вместе, обсуждают уход от него жены.

– Ну, вот ты скажи мне, чего ей ещё не хватало, а, Серёга? – вопрошал пьяный хозяин и тут же сам отвечал на свой вопрос:

– Да я для неё себя не жалел, всю зарплату отдавал, на море вот, опять, собирались съездить… не бил даже. Собаку вот подарил, она ж нам как дочка была, – в такие моменты он всегда указывал на меня жестом и мне со стола летели вкусняшки.

– Этим бабам всегда мало! Ты им душу наизнанку, а они тебе – говна на лопате, курвы! – подытоживал Серёга. Я люблю его больше всех. Хоть он и неудачник, но всегда незаметно подкармливает меня. Раньше, когда мы дружно жили втроем, но хозяина не было дома, этот Серёга часто приходил к моей хозяйке. Он раздевался сам и помогал раздеться ей, потом ложился сверху и начинал пыхтеть. Хозяйка стонала под ним и, смеясь, говорила мне отвернуться, а я лишь искренне радовалась, наблюдая за их беззаботной игрой.

– Забей, говорю, Алексей. Может, ещё вернётся. Лучше тебя вряд ли найдёт. Моя, вон, два раза уходила, так ничего. Простил и дальше живём, – утешал хозяина второй друг, Виктор.

Странные вы, люди. Зачем вам дают имена, которые вам не подходят? У нас у собак всё проще – наши имена ничего не значат. Ну, Крыса и Крыса. Потому что маленькая. Это как бы понятно. Но ведь Виктор, это победитель. Это звучит гордо. По крайней мере, должно. На деле же, Виктор – мягкотелый и слабохарактерный человек, воспитывающий чужих детей, которых после каждого раза приносила ему жена, уверяя, что от него. И оба раза он верил ей. И оба раза прощал… Я узнала об этом из разговоров, когда их женщины собирались вместе.

– В голове не укладывается, как всё это могло со мной произойти, – удивлялся хозяин и подливал гостям ещё огненной воды. Если бы он только знал, на кого променяла его жена, то не раздумывая перегрыз бы глотку Серёге. Но он не знает. Он многого не знает. И, хорошо, что я не могу сказать об этом. Какой бы он ни был, но я с ним живу. Уже скоро всё закончится. Гости уйдут. Хозяин уляжется на диване, пораскидав свои вещи, и подзовёт меня. Мы будем спать. Я буду долго лизать ему лицо, от слёз катящихся градом. И не беда, что пахнет спиртным. Он будет долго гладить меня, и целовать в низу живота. Он странный, когда выпьет, но я привыкла. И опять хождение полночи, и снова в никуда слова, вы мне отмерьте жизни покороче, чтоб счастливым он стал, как никогда…

– Захочешь ссать, ссы здесь. Я завтра уберу, – сказал мне на прощанье Человек и проблевался.

*****

Наступило утро. Я потянулась, сильно зевнула и открыла глаза. Хозяин по-прежнему спал. Пусть себе спит. Надо бы поискать еды. Да где ж её взять. Можно порыться в мусорном пакете, конечно. Но и пакета не оказалось на своём месте. Его вчера ещё забрали с собой люди.

А день идёт. И нет воды. Я стала с пола жрать засохшую блевоту.

Уж вечер наступил. Стемнело. Мой человек успел остыть. К нему запрыгнула я боязливо. Лизнула по лицу. Не дышит. Вот это, ****ь, подарочек судьбы!

Мне стало страшно и тоскливо. Что делать же теперь, как быть? Кроме как звать на помощь, я ничего больше не придумала. Всю ночь я царапала дверь, скулила и громко лаяла. Бегала взад и вперёд. Носилась по комнатам. Подбегала к хозяину и слушала:

«Подышит, может?».

Нет.

Замирала и смотрела на него: «Ну, двинь рукой!».

Нет. Без вариантов.

И вновь наступает утро.

Окончательно охрипнув от постоянного лая, пытаясь привлечь внимание людей, обессиленная засыпаю…

*****

Я стала есть хозяина на третий день. Начала с пальцев ног. Их было легче всего отгрызть. Затем перешла на кисти. Больше всего мне понравились губы. Цельное мясо. Без костей. Уши и нос тоже пошли на ура. В туалет я ходила здесь же. Срала, где ела. В общем, не заморачивалась.

Прошло много времени, когда в дверь стали звонить и стучать. Как позже оказалось, от запаха. В это время я как раз дожёвывала хозяйский хер. Дверь с грохотом выбили.

Вошли люди. Я видела их впервые.

«Ну ****ец!», – последние слова, которые я услышала, после чего меня с силой ударили чем-то по голове…

А я и не сопротивлялась. Так будет лучше.

Карлубай

Я разговаривал со стеной. Все мои обращения оставались без должного внимания. Женщина продолжала сосредоточенно молиться, стоя на коленях, в то время, как её цепной пёс силился порвать свою цепь.

Врожденная скромность не позволяла мне пройти через хлипкую изгородь, и оставалось лишь просто стоять и надеяться на гостеприимство. Идти было некуда – кругом тайга. Ко всему прочему, голод и усталость в край умотали меня.

– Мне бы до утра только, куда ж я пойду то… Ноги моей завтра не будет. Только меня и видели.

"Дама с собачкой" смотрела на меня, скорее, с ненавистью и отвращением, чем с жалостью и состраданием. Практически отчаявшись, я сел на землю, опершись спиной о забор и обхватив голову руками. Хрен с ним, подумал я, здесь заночую.

Вечерело…

Прицельно брошенный в меня камень угодил прямо по голове. Я встал, осмотрелся. Посчитав тем самым свою миссию выполненной, женщина освободила набитый неиспользованными снарядами подол своего платья и прошла в дом, затем вышла оттуда с ведром, швырнув его. Недалеко, правда.

– Воды в баню натаскай, – сказала она, – Речка там.

Вот те черт, сжалилась, старая ведьма. Открыв калитку, я шагнул в неизведанное. Ржавое, помятое, прохудившееся ведро, с веревкой вместо ручки, лежало в нескольких шагах от конуры. Я настолько был уставшим, что проследовал за ним, совсем забыв о собаке. К моему удивлению, человечий друг был либо умён, либо ленив, т.к. должного интереса ко мне не проявил.

– Сиди так, сука, и не дёргайся! – выругался я.

Сколько раз я проделал путь от реки до дома, не имеет больше никакого значения. Помню лишь, что замотался изрядно. Растянувшись в предбаннике на грязном полу, я проклинал все, что видел вокруг себя. Вошла хозяйка. С дебильной улыбкой на средневековом лице, она принесла мне какое-то подобие безразмерных вещей с неизвестной половой принадлежностью: