Геннадий Копытов - Сезон охоты на крыс. Повесть

– Прыгал часто, постоянно,

– Парашюто забывано,

– И за это капино

– В мегафон на нас орано!

И тут же сиганул в «люк».

Вертушку трясло от нашего смеха. Вертолетчики переглядывались: откуда посторонние вибрации?..

Булай стоял в роте на «тумбочке». Асланов где-то мотался, явно, не по службе.

Около 20—00 он появился. С ним были наши бойцы: Вадим Поликаркин – земляк из Тулы, прожорливый Витя Самострелов, ефрейтор из Бендер – Степан Романюк (командир отделения бойцов ПДС) и Валерка Кривонос – майже усi з Украiни милою. У тому числі і Вовка Булай…

Тю. Та ні ж. Бендери це ж – Придністров'я.

Намагаюся представити своїх армійських друзів, українських братів, в рядах «територіальних батальйонів». Не можу. Чогось?

Весь вечер Асланов показывал, пытаясь научить нас, какой-то трудновыполнимый прием. Выбивание и перехватывание ножа. Походило на клоунский трюк. Возможно, мы не улавливали сути, но у товарища «сверчка» выходило лихо. У нас тухло.

Около 23—00 я опечатал класс. Прыгнули в «Газ-66» без тента, также дежуривший на ПСС, и уехали в казарму.

16 октября.

Я уперся в закрытую дверь парашютного класса. Время почти восемь. Никто не открыл!? Подергал. Закрыто, моя пломба не нарушена. Что-то было не так. К правой створке двери, зачем-то, был приставлен стальной трап от тренировочного Ан-2. Килограммов сорок пять весила эта железка.

Глянул наверх и опешил. Над дверью зияли две квадратных дыры. Здесь было остекление…

Появился Иванченко.

– Уже видел? Не заходи туда. Снято с сигнализации. Сейчас приедут с прокуратуры, будут вскрывать…

Мне было н а п л е в а т ь. Единственное неудобство – там был мой вещмешок.

Меня загрузили другой работой в соседнем классе. Приходил Черный Капитан из прокуратуры, спрашивал, кто вчера закрывал двери.

– Я… А что? Рассказать, как дверь закрывал?

– Потом расскажешь, – заспешил Черный.

Зачем спрашивал?

17 октября.

Поутру все было обыденно, если бы не маленькое чудо. Военная прокуратура привезла настоящего водолаза! С металлическим ушастым шлемом, длинными шлангами и воздушным насосом. Это выгрузили из будки «Криминалистическая лаборатория». Все выглядело, как муляжи к фильму Александра Беляева «Ихтиандр».

В э т о м, кто-то собирался погрузиться в бетонный резервуар с водой. Здесь бойцы стирались и купались в жару.

Асланов, прапорщики Пупыкин и Зубченок-младший глазели, с нами, на водолазика, изгалялись, испражняясь словоблудием:

– Резервуар…

– Презервуар!…

– Резерватив!

– Презверуар!..

– Резвератив!

Мне было, даже все равно, когда Зубченок-Дед начальник склада ПДИ, уже побывавший на допросе, доложил всем, что пропали два ПО-9 (советский парафойл «Планирущая Оболочка») и два З-5 (запасные парашюты). Нам-то, что с того?

Я подумал: скорей бы улететь в свою часть, пусть тут сами в своем дерьме ковыряются!

Пару часов, мы блаженно пялились, как оловянный болванчик втискивается в небольшое отверстие люка, как сердито бурлит в глубине, мутит воду и чем-то гулко стучит по стенам. Может консервированной головой? А может найденными стеклами…

Наконец-то, нас с Булаем, допустили в класс. Все осталось без изменений! Окна над входной дверью выбиты! К правой створке приставлен, тяжеленный, металлический трап от нелетающего (тренировочного) АН-2 из парашютного городка.

– Булай, не ты мышцы качал трапиком! – стебанулся я. Развеселый одессит, даже не улыбнулся.

Мы лицезрели полный разгром класса. Ящики в стеллажах с парашютами взломаны. «Запаски», ранцы и купола хаотично валялись на укладочном столе и на полу. Явно искалось что-то определенное. На краю укладочного стола, стояла красная пластиковая каска. Весь стол и каска были обильно посыпаны графитовым порошком. Я разглядел на порошке несколько размытых пятен. Наверное отпечатки. Дактилоскописты уже наворочали! Конечно – убираться не им!

В раздевалке я приоделся в грязную «техническую» форму. И побежал досматривать продолжение подводной одиссеи. Но досмотреть, этот подводный Дисолей, не дал капитан Иванченко. Вызвал меня в парашютный класс.

С разгону я влетел в класс и резко затормозился.

– Товарищ капитан, по-вашему…

Тут заметил еще офицерские погоны. Особое, мое внимание привлекли синепогонные -подполковничьи. Под ними было существо в предродовом состоянии! С таким, небывало огромным, животом, вояка! Я испугался – начнутся схватки, придется его кесарить стропорезом… Тут был и давешний Черный Капитан.

Подполковник перебил:

– Не товарищ капитан, а я тебя вызвал!

Тут он весь напыжился, подтянул брюхо с колен на бедра:

– Подполковник госбезопасности Чайкин! – пафосно представился он.

Небось, подумал, что сразил меня такой рекомендацией наповал! Сейчас обделаюсь…

Ну «очконул», конечно, но самую малость.

За точность фамилии не ручаюсь. Чайкин или Чайник. Они часто берут такие мятые, бездумные, бездушные псевдонимы. Голос у Чайника был раскатистый, рокочущий, мощный, трибунный. Он гудел, гремел и резонировал в бездонном брюхе!

– При обыске, нами обнаружена тетрадь с записями на иностранном языке…

Он многозначительно умолк.

– Мне сказали, что это твое! Это так?

Значит – шарили в моем вещмешке…

– Да, мое.

– И что же в ней?…

Я молча разглядываю его, пытаюсь угадать, куда Чайник клонит. Неужели «особиста» прислали только из-за моей тетрадки?

– Каковое ее содержание? – раздражается он моим молчанием.

– Так… ерунда. Дискография групп. Названия альбомов, песен, исполнителей…

– Зарубежных?

– Ну да … – замялся я. Мне становилось не по себе. Я уловил ход мыслей Жирородящего.

– А почему не наших, не советских?

Вот теперь-то, мне стало стыдно и досадно, что я не фанател на «Верасах» и «Пламени» и не собирал сведений о них. И я от стыда наговорил, прямо несусветное. Со всей пионерской прямотой.

– Да, у нас, вроде и слушать-то некого…

Повисла давящая тишина. Офицеры удивленно разглядывали меня. И наши и чужие.

Что-то я не то сказал? Кажется.

Вдруг Чайник зловеще зашипел. Кроме грохота, оказывается, в нем размещались и другие опции.

– С кем ты связан?

– Не понял! – удивился я.

– У вас есть о р г а н и з а ц и я?

– Какая? – изумился я.

– Н е л е г а л ь н а я! – низко подвизгнув, как проходящий на форсаже, «Миг-21», тявкнул Чайник.

– Зачем? – еще больше поразился я

– Чтобы заниматься подрывом!…

Это было, какое-то, шизоидно-параноидальное откровение «не святого Иоанна»! Беседа в приемной психлечебницы!

Я поплыл (может голова закружилась?), показалось, что сдвинулся, в другое измерение и меня понесло в белесом тумане…

Из тумана выдернул грохот голоса: