Алена Нарциссова - Из Парижа писем нет

И тут неожиданно возле меня появился лакей. Сначала он раскланялся, но, как только узнал, что я всего лишь новый дворник, он прямо зашипел от злости, начал размахивать руками и перечислять, что запрещено, что нельзя, куда не входить, не стучать и не смотреть. По его словам, переступать порог здания с колоннами мне запрещено. Я буду убирать только территорию и заходить можно только в дворницкую – одноэтажную постройку за школой. К ученикам не подходить, не рассматривать их, ни с кем не разговаривать и не задавать вопросов. Директор появится около полудня и даст мне указания. Приходить к нему в кабинет не надо, он сам найдет меня. Ни шагу к парадному входу с колоннами. Также лакей выразил надежду, что я понимаю, куда я попал, и насколько это невероятное место. Вести себя тут следует подобающе. Но, скорее всего, я не гожусь для этой работы. Другие даже мечтать не могут о том, чтобы оказаться здесь. В этом уникальном месте для избранных.

Еще бы мне не знать, куда я попал. Я ближе к этой школе, чем кто-либо. Конечно, я не стал рассуждать об этом при лакее и вышел на улицу. Я прошелся по дорожкам, ведущим к зданию, а затем отошел довольно далеко – так, что можно было рассмотреть все здание целиком, во всем его великолепии, и окружающий его ландшафт.

На зеленом холме, там, где заканчивались строения и ничего больше не было вокруг, стояло абсолютно белое, невероятной красоты здание. Оно похоже было то ли на собор, то ли на маленький дворец. Парадный вход с белыми колоннами, лепнина по всему периметру и под крышей, сводчатый потолок. А вокруг только зеленые поля и пустырь. Однако это очень, очень привилегированное место, и далеко не каждый мог оказаться на пороге. Город далеко, добираться сюда можно только на автомобиле – и путнику каждый раз предстоял неблизкий путь по бездорожью сельской местности. Но это лучшая и самая престижная органная школа. Попасть сюда почти невозможно, а пройдя десяток всевозможных испытаний нужно иметь еще и средства на оплату дорогих преподавателей.

Я прогулялся еще, осмотрел унылую серую дворницкую, потом к обеду явился директор. Он дал мне инструкции насчет уборки и также потребовал, чтобы я не переступал порога здания. Я сказал было ему, что бывал уже здесь, о моем происхождении, кем я приходился тому, кто управлял здесь всем, но он отмахнулся: «Это же когда было…» И ушел обратно за колонны, в свой кабинет с кожаным креслом.

2

Каждый день к входу подъезжали дорогие автомобили, и из них важно выходили ученики – они чувствовали свою избранность и давали осознать свое ничтожество окружающим. Навстречу выбегал лакей и услужливо нес до школы их багаж и папки с нотами, придерживал дверь и кланялся, предлагал воду, лимонад, относил пальто и сопровождал в класс.

Каждый ученик был не похож на другого, но было в них и что-то общее – высокомерность, погруженность в себя, и еще всевозможные модные атрибуты вроде швейцарских часов и дорогой одежды. Даже увидев кого-то из них в другой обстановке, в городе, можно было бы догадаться, что перед тобой ученик той самой органной школы. Молодой человек с длинными волосами в модном плаще, ухоженная дама лет сорока, всегда носившая солнцезащитные очки. Девушка с фиолетовыми волосами, полный мужчина, всегда приезжавший в сопровождении слуги. Все они шествовали мимо меня, пока я подметал дорожки у школы, проходили, не глядя по сторонам, высоко подняв голову. Несмотря на их снобизм, я восхищался всеми этими органистами и даже был согласен с тем, что все, даже начинающие ученики, люди избранные. Ведь они могли обращаться с этим гигантом, королем инструментов. И не директор, не ученики и преподаватели были центром органной школы, а орган был сердцем здания и всего заведения, его трубы уходили высоко под сводчатый потолок, а звуки пронизывали находящихся в органном зале и улетали куда-то ввысь. Я подходил послушать его голос с обратной стороны здания, подолгу стоял под окнами и каждый раз восхищался глубокими тревожными нотами.

Почему я оказался здесь, в этом месте и среди таких людей? Ну, этому предшествовал целый ряд событий. Скоро состоится рассмотрение моего дела, и я очень надеюсь, что все решится благополучно. Я должен во что бы то ни стало вернуть то, что мне по праву принадлежит. Мне нужны некоторые доказательства, улики, детали, факты. Вообще-то мне нужно было попасть сюда управляющим, но они не допустили бы этого. Удивительно, что согласились взять меня дворником – наверное, сочли это неопасным, мои притязания посчитали безнадежными и махнули на все рукой, да и не идет сюда на работу никто, в эту глушь. Мне нужно попасть в архивы школы и изучить документы. Там будет какая-то зацепка, я уверен. Попасть в архив во что бы то ни стало – вот, что сейчас мне нужно. Надеюсь на справедливость и удачу в моих делах.

3

В последнее время стал появляться у школы один старик. Он привозил внучку на занятия и, хотя мог ожидать ее в холле на кожаном диване, попивая лимонад, предпочитал проводить эти часы на свежем воздухе. Он то садился у входа между колоннами и что-то бормотал себе под нос, то прогуливался по окрестностям. Забрел он и в мои владения, я столкнулся с ним у дворницкой и сразу понял, что старик немного не в себе. Он то казался довольно здравомыслящим, то начинал нести чепуху, такую, что ход его туманных мыслей было сложно уловить.

– Ты что тут, невесту ждешь? – начал он с такого неожиданного вопроса как раз в то время, когда я перекладывал инструменты. – А что, нет? Ведь такой хороший парень…

Я решил не связываться с сумасшедшим, но затем как-то так повелось, что он стал заглядывать ко мне ежедневно, и мы стали говорить о многом. Вообще-то больше никого и не было, с кем я мог бы здесь поговорить. Проблески сознания чередовались у старика с помутнениями рассудка, иногда я вообще не мог разобрать его бормотание, а иногда выходила философская беседа о мироздании и смысле жизни. Внучка его, как я понял, подавала надежды и, в отличие от других местных обитателей, училась бесплатно, на средства какого-то гранта, что было редкостью в этом заведении. Приезжали они не на собственном автомобиле, как остальные, а долго добирались сначала до поселка, а далее пару часов ехали на сельском автобусе до пересадочной станции. «Самая красивая в городе, моя внучка. И талантливая. В конкурсе городском – первое место. Вот так вот…»

Как-то раз мы сели прямо у входа, между колоннами. Была уже поздняя весна, вид со стороны органной школы на зеленые поля был чудесный, и в воздухе уже чувствовался запах лета. Мои дела к тому времени стали еще хуже, и, уж не знаю почему, я рассказал старику, как я проиграл дело. Органная школа, которую создал мой дед, зажиточный фермер, фанат и преданный поклонник искусства, на свои средства, стала от меня еще дальше, совсем недостижимо далеко. Какой я был наивный, когда полагал, что, оказавшись тут, совсем близко, хотя бы даже в качестве дворника, я могу быть в курсе всего происходящего и как-то проконтролировать ситуацию, проникнуть в архивы, взять все в свои руки. Мне действительно удалось раздобыть ключи, ночью я проник в книгохранилище, а из него в комнату с архивами. Но документы были уничтожены, лежали только груды пустых папок с надписью «Архив», заполненные старыми газетами. Письма, доверенности – кто-то позаботился, чтобы и следа их не было в этом здании. Теперь и оставаться здесь более не имело никакого смысла. Уже который день я пытался осознать эту ситуацию, но голова была как в тумане.