Юлия Горобец - Цветущая вишня

О нет, этот возраст совсем не подходит для глубоких и завышенных дум. Это время открытий – новых ощущений, чувств, возможностей, талантов, умений. Время, когда кирпичиком за кирпичиком прокладывается дорога. И какой сложной эта дорога может быть или, в конце концов, неправильной и бесполезной – не возникает и мысли.

Разве Вера не мечтала о том, чтобы вернуться обратно в свои лучшие годы? И никакой работы, никакого стресса, бессонниц, ссор с дочерью и…

И самой дочери.

Так почему же она не рада?

Почему ей по-прежнему одиноко, страшно, грустно и тяжело? Разве так оно должно было быть снова в юные семнадцать лет?

Однако в тот момент, пока Вера нежилась под солнцем, голова ее была пуста. Только неразборчивые картинки мелькали в сознании, не задерживаясь более чем на пару секунд.

В теле ее была пустота, словно все ее органы, кости и даже сама душа растворились, и теперь она была наполнена воздухом.

Сидела она рядом с открытым летним кафе, откуда доносились какая-то романтичная мелодия и усталые голоса уморившихся вкусной едой и жарой людей. Она не прислушивалась до тех пор, пока среди сплетений людских голосов не уловила знакомые нотки. Глаза Веры инстинктивно раскрылись, как у собаки, в чей нос резко ударил запах колбасы, которой дразнился ее хозяин. Выпрямившись, она сосредоточилась на этом звуке, который было так сложно уловить на расстоянии.

Та же интонация, тот же гортанный смех, те же вечно прерывающие разговор «а, наверное, наверное».

Ноги Веры онемели, сердце глухо забилось. У нее было состояние человека, услыхавшего подозрительный шум в соседней комнате ночью, хотя он живет в квартире совсем один. Надо бы проверить – но не хватает смелости. Вот и сейчас Вера боялась обернуться, хотя для подтверждения догадок ей осталось сделать всего лишь один жест.

В нерешительности она кусала израненные ветром и теми же зубами губы. В конце концов, она преодолела саму себя и повернулась.

Сидела она совсем рядом с кафе и могла с легкостью разглядеть каждого его гостя. Так, ближе к улице и, следовательно, к Вере сидела пара мужчины и женщины. В основном разговаривал мужчина, аккомпанируя себе руками, а женщина кротко кивала да пила что-то из белой круглой чашки.

Вера прищурилась; в нее ударила молния.

Не владея собой, она поднялась со скамейки, в упор глядя на мужчину, чье лицо ей было прекрасно видно (у женщины она видела лишь голову и иногда профиль, когда она незаметно меняла позу или смотрела в сторону).

Вера тихонько качала головой, как бы отрицая то, что видела. Итак, это третье потрясение за день. Прекрасно, что же ее ждет дальше?

Те же рыжие густые волосы, та же широкая улыбка большого рта и две ямочки на правой щеке, жесткая щетина, родинка на верхней скуле той же правой щеки, богатой причудами внешности, пронзительные сапфировые глаза, такие лучистые, такие искрящиеся; Вера перестала качать головой, когда узнала в лице этого человека даже самые мелкие черты, например, шрам, рассекающий, – правую! – бровь, крупные веснушки на горбинке носа, и будто прыгающие брови, не попадающие в такт всей мимики лица.

У Веры перехватило дыхание; сердце теперь стучало оглушительно и быстро, так и норовя вырваться из груди.

Так странно видеть спустя четырнадцать лет своего бывшего мужа в момент кульминации разворачивающихся в ее скучной доселе жизни чудес, в которые Вера никогда не верила.

Так странно видеть его сейчас, в обычный будний день, в обычном кафе, где средняя цена за обед не равняется десяти евро, к чему этот человек явно привык.

Так странно ей видеть его после того, как отпустила последнюю надежду на эту встречу.

Так странно.

Теперь перед Верой встал выбор: продолжить смотреть до тех пор, пока тот не заметит и ей придется обратиться в бегство или же…

Каким был второй вариант?

Что она могла еще сделать?

Это что-то должно контрастировать с первым вариантом. Это что-то должно противоречить даже самой ее, Вериной, природе. Это что-то должно пугать ее, наводить на ужас, удивлять, поражать. Действия, которые она не позволяла себе даже в самых смелых мечтах.

Этот выбор могла бы сделать… Катя.

Внезапно вся неуверенность, такое долгое время сковывающая Веру, превратилась в пепел. Он разнесся по ветру, оставляя свободное место для нового, ранее чуждого Вере качества, которое и толкнуло ее в тот момент на такой поступок.

Вера подошла к ограде кафе, уперлась в нее дрожащими руками и, наклонившись к мужчине, уставившегося на нее с приоткрытым ртом (до этого он что-то рассказывал своей спутнице), спросила:

И мужчина, и женщина вскинули брови, но промолчали, скованные удивлением. Женщина взяла чашку кофе (можно было догадаться по запаху) и облокотилась на спинке стула, как бы готовясь к представлению, заранее определив, что оно будет занимательным.

Мужчина же, наконец, обрел любопытство. Он слегка подался вперед к лицу Веры и сказал просто:

– Да, очень хорошо.

Веру задела его насмешливая реакция, но она попыталась не терять самообладание.

– Наверное, у тебя много свободного времени, и ты знаешь, как провести его с комфортом. Но странно, что ты выбрал такое… скучное место, учитывая твое положение.

У мужчины вырвался смешок, а женщина улыбнулась, приникая губами к чашке, не отпивая напитка.

Вера совсем перестала замечать его спутницу. В поле ее зрения теперь помещался один лишь он.

– Девушка…

– А ей ты уже все рассказал? – Вера кивнула в сторону женщины, не отрывая глаз от мужчины. – Ну, имею в виду, что ты любишь зеленый чай со сливками без сахара, сериал «Друзья», а в душе любишь петь песню Димы Билана «Против правил»?

Она выпалила это на автомате, но спутница успела уловить каждое слово и сглотнуть напитком вырывающийся смех. Мужчина же насторожился, а взгляд его напрягся словно тетива лука.

– Ты кто такая? – Вкрадчиво спросил он.

– А вы с ним уже достаточно долго или вы пока еще очередная попытка удержать статус неподражаемого обольстителя, каким он, возможно, был лет двадцать назад? – Вера, наконец, обратилась к женщине, повернувшись к ней лицом.

В тот момент Вера поняла, что сложно оттолкнуться на велосипеде и удержать управление лишь поначалу, а потом можно ехать, не держась за руль.

– Девочка, – она улыбнулась, – у тебя все хорошо?

– О да, – Вера закивала головой с таким видом, словно приняла этот вопрос серьезно и как искреннюю заботу. – У меня все хорошо уже четырнадцать лет. Но, возможно, мне было не лучше, чем ему все эти годы.

Мужчина теперь, не шевелясь, в упор смотрел на Веру стеклянными глазами. Улыбка уже не украшала его побледневшее лицо.

– Стойте! – Вера засмеялась, подняв указательный палец вверх, как учительница первого класса, собирающаяся объяснить какое-то обыкновенное явление, которое, однако, было трудно воспринимаемым для малышей. – Я знаю, кому было лучше всех эти четырнадцать лет! Догадываетесь?