Стелла Грей - Двойной удар по невинности

Я же не сразу пошел общаться с наследницей. Действовал по отработанной схеме. Сначала собрал на нее всю возможную информацию и посмотрел со стороны в естественной, так сказать, среде обитания.

Видел ее в клубе, где она подрабатывала танцовщицей. И надо заметить, на ее шоу приходило до хрена народа. Уйма разгоряченных мужиков, шарящих глазами по красивому подтянутому телу с шикарной грудью и упругой попкой.

Поправочка: таких же, как и я, разгоряченных мужиков, жадно смотрящих на то, как она танцует. К ней тянули руки с купюрами в стремлении засунуть деньги в маленькие трусики или в топ, но девчонка ловко уворачивалась от непрошеных прикосновений, позволяя ласкать себя только взглядом. Изображала недотрогу.

Именно тогда я впервые ощутил несвойственное мне желание утащить девицу в подсобку, нагнуть, стянуть невесомое белье и трахнуть прямо там. Перед этим как следует отшлепав за плохое поведение. Очень плохое поведение…

Я опустил взгляд на штаны, под тонкой тканью которых было отчетливо видно, что основной мужской орган равнодушным к воспоминаниям не остался.

Надо заканчивать с этим. Еще не хватало на встречу с родителями прибыть со стояком.

Ровно без двух минут шесть я подъехал к ресторану. Еще раз взглянул на часы, убеждаясь в точности, и вышел из автомобиля.

«Lommerzheim» был одним из лучших заведений в Кельне. Прекрасная немецкая кухня, правильная атмосфера, разве что излишне шумная в последние годы из-за наплыва туристов. Я бы предпочел более тихое место, особенно если родители собирались говорить о важных делах, но вкусы отца были непоколебимы. Здесь подавали лучшие сосиски во всем городе.

Внутри царил полумрак, обшарпанные стены под старину дышали колоритом, а интерьер казался вырванным века из шестнадцатого. Но я не обманывался. На всю эту стилизацию хозяева ресторана ежегодно тратили не одну тысячу евро. Даже девушка за импровизированным ресепшн была облачена в национальный костюм.

– У вас забронировано?

– Сайн-Витгенштайн, – назвался я.

Администратор взглянула в толстую книгу с отметками, а после, подняв глаза, фактически пропела:

– Герр Витгенштайн! Пройдемте, вас уже ожидают. Она повела меня меж широких деревянных столов в глубь зала. В этот час здесь было весьма и весьма людно. Но среди шумных посетителей, распивающих эль, за десяток метров я приметил свою семью.

В полном составе.

Шайсе!

Какого черта?!

Рядом с матерью и отцом сидел Дитрих! Брат-близнец и редкостный мудак по совместительству. Если бы сказали, что он здесь будет, я бы точно не пришел. Слишком странные у нас с ним сложились отношения.

Но поздно было уже что-то предпринимать. Поправив очки и не снижая темпа, миновал оставшееся расстояние до столика.

– Клаус, сын мой. – Заприметив меня, матушка весьма сдержанно поздоровалась, даже не потрудившись подняться и приобнять.

Впрочем, я и не требовал.

Отец обошелся приветственным кивком, а заодно и жестом, указывающим в сторону, куда мне следует сесть. Несмотря на завидное для многих богатство, отец был скуп. Это сквозило во всем, от денег и эмоций до движений. Иногда у меня возникало ощущение, что он бы даже не вставал, если бы не насущная необходимость прогуляться до ресторана с любимыми колбасками.

– Сколько лет, сколько зим, Клаус! – Поднимаясь из-за стола, Дитрих ослепительно улыбнулся, сверкая идеально белыми зубами, и протянул руку. – Как Штаты? Слышал, твоя карьера пошла в гору?

Я смерил его жест пренебрежительным взором. Вот уж нет. А после, проигнорировав рукопожатие, сел на предназначенное место и с вызовом пронаблюдал, как моя «практически точная копия» чувствует себя идиотом с протянутой ладонью, потому что пожать ее меня не заставят даже боги.

Дитрих не носил очков, предпочитая контактные линзы, терпеть не мог классические костюмы, вне работы одеваясь в джинсы и майки, из-под рукавов которых торчали татуированные руки. А еще он был на редкость беспринципной адвокатской сволочью. Способной за бабки защищать отпетых подонков, на которых я рыл досье компромата толщиной с руку Шварценеггера.

Надо же было судьбе послать мне именно такого близнеца!

– Моя карьера в Нью-Йорке прекрасна, – сдержанно ответил я. – А как твоя адвокатская практика? Совесть еще не заела?

– Клаус! – предостерегающе одернула матушка, предчувствуя опасность темы. – Мы с отцом позвали вас не для того, чтобы вы поубивали друг друга.

Мои зубы невольно скрипнули друг о друга. Убить брата было бы, конечно, идеей заманчивой, но противоречащей моему жизненному кредо.

– И зачем же мы здесь собрались? – переспросил я, переводя взгляд с матери на отца.

– Поговорить о наследстве, – скупо ответил он. – А именно о мебельной фабрике, фамильном имении и баронском титуле.

В этот момент подошла официантка, она предложила мне меню, но я и без него озвучил заказ:

– Пэффгеновский кельш и сосиски с печеным картофелем.

Девочка умчалась исполнять, а разговор с родителями продолжился.

– Почему именно сейчас? – спросил Дитрих, откидываясь на спинку стула. – Разве это требовало той срочности, с которой вы выдернули меня из Берлина?

– Это же совершенно очевидно, Дит. – Мать гневно сверкнула очами. – Мы с твоим отцом уже не молоды! А вы с братом явно не сможете договориться мирно, когда этот вопрос станет актуален!

– Генриетта, не нервничай! – Отец положил руку на ладонь матери, и она тут же умолкла. – Итак, наследство. Совершенно очевидно, что поделить имущество пополам между вами двумя – это стратегически неверный ход. Активы должны увеличиваться, но ни в коем случае не дробиться. Это главное правило рода Сайн-Витгенштайн.

Боковым зрением я видел, как Дитрих возвел глаза к потолку. Неблагодарная сволочь. Он, как и я, был всем обязан семье: образованием, положением, финансами. Но он ни капли не уважал род. Вероятно, деньги были вообще единственной вещью, которую он ценил.

– Поэтому мы с Генриеттой приняли решение, что все, начиная от бизнеса и заканчивая титулом, получит только один из вас, если… – Отец сделал театральную паузу, что было для него совершенно нехарактерно.

– Если? – выжидательно переспросил братец. Я видел, как при слове «бизнес» у него зажглись глаза.

Прибыльнейшая мебельная мануфактура. Авторские работы из красного дерева, сотни заказов по всему миру и баснословный доход.

Меня же никогда не прельщали эти опилки, но вот честь рода… Разве мог я позволить этой беспринципной сволочи получить официальный титул барона?

– Если, – продолжила мать, – вы женитесь!

– Что?!

Я не сдержался и все же повысил голос. Слишком уж шокирующими оказались новости.

– И всего-то? – хохотнул братец.