Люси Вайн - Горячая штучка

– Сообщи мне, когда будешь готова рассказать мне об этом, – жалобно говорит она, а потом, немного помолчав, спрашивает без-преувеличения-в-семимиллионный-раз: – Ты точно пойдешь в следующую пятницу?

Мэдди нечасто позволяет себе такие вещи, как вечеринки. Полгода назад они с Беном купили пса по кличке Альфред, с которым они обращаются как с избалованным, непослушным, безнадежным ребенком. Хуже, чем с избалованным, непослушным ребенком. Они прочитали кучу книг для будущих родителей и месяцами спали посменно, чтобы пес Альфред не чувствовал себя одиноким. Это был очень сложный период, потому что Бен явно выступает за «естественное воспитание», тогда как Мэдди считает, что пес должен вовремя ложиться и спать в собственной комнате. Да, у пса есть собственная комната. Из-за этого их отношения стали такими напряженными, что Мэдди все время пытается рассказать мне о том, какой вред может принести щенку чрезмерная родительская опека. А я все время пытаюсь втолковать ей, какой вред могут принести нашей дружбе подобные разговоры.

Я смеюсь.

– Конечно, пойду, – отвечаю я, сжимая ее ладонь, чтобы успокоить. – Даже если бы вы не доставали меня, ведь это почти предписание об обязательной явке, разве не так? Прежде я никогда не видела, чтобы Дерек занимал твердую позицию по какому-то вопросу.

В пятницу, о которой идет речь, у нас на работе намечается мероприятие (я говорю «мероприятие», потому что отказываюсь использовать слово «вечеринка»). Это официальный ленч по поводу национального конкурса искусств, одним из пятидесяти спонсоров которого является фирма «The Hales». Это значит, что будет сотня гостей, которые думают, что они «повеселятся», если придут без галстуков и будут притворяться до такой степени пьяными, что сочтут возможным танцевать и флиртовать друг с другом. И это несмотря на «стол с напитками», где будут стоять семь бутылок белого вина «Jacob’s Creek», совершенно опустошенных после 7 часов и 2 минут вечера, после мы будем пить фруктовый сок «Robinson’s Summer Fruits», притворяясь, что никогда так хорошо не проводили время. Жду этого с нетерпением.

Мы с Мэдди бредем к своим рабочим столам, и она рассказывает мне о последних поведенческих проблемах Альфреда и о том, как у его психотерапевта ум за разум зашел. Я понимающе киваю и плюхаюсь за свой стол. Когда Мэдди не спеша уходит, я громко вздыхаю, и со всех концов комнаты до меня долетают отзвуки других вздохов. Всех напрягает новый проект, который мы презентуем. Дерек хочет как можно скорее получить от нас эскиз, но я, серьезно, не могу, когда меня достают. Мне хочется выкрикнуть это на весь отдел, но потом я вспоминаю о том, что формально мне платят за то, что я нахожусь здесь. «The Hales» – это дизайнерская компания, которая занимается оформлением детской литературы: книг, журналов, плакатов, обучающих брошюр и всякого такого. Коллектив состоит в основном из мужчин в возрасте под 50, которые показались бы вам омерзительными, но это всего лишь сексизм и эйджизм. На самом деле, это омерзительно потому, что все они омерзительные люди.

Я работаю здесь художником-иллюстратором. Теоретически. Но до иллюстраций дело доходит редко. Я все время встречаюсь с клиентами, притворяясь, какое сильное впечатление производят на меня их бредовые идеи («Что, если этот герой будет свиньей?», «Можно ли сделать так, чтобы у этого персонажа вместо носа был пятачок, как у свиньи?», «Вы знали, что свиньи умнее людей?? Я где-то читал об этом». Вину за эту чушь я возлагаю на героиню мультфильма Свинку Пеппу.)

В большинстве случев все проходит замечательно, но я мечтала не об этом. У меня ученая степень в области гуманитарных наук – настоящая степень, понимаешь, БАБУЛЯ ГЛЭДИС [7] Бабуля Глэдис – самка ленивца из мультсериала Ледниковый период . ? – и я долгие годы думала о том, чтобы стать настоящим свободным художником. Я много писала дома – крупные, яркие картины на огромных холстах, – пока не переехала в эту Грязную дыру, где в мою комнатенку едва умещается односпальная кровать. Но я не хочу застревать здесь слишком надолго. Как только продам старую квартиру, я смогу найти что-нибудь подходящее. Может быть, я даже заимею собственную студию и смогу расписать стены яркими красками, которые всем будут резать глаза. При мысли об этом я улыбаюсь, а затем напоминаю себе о том, что вряд ли это произойдет скоро.

Я снова раздумываю, не спросить ли папу, можно ли переехать обратно, и внезапно у меня звонит телефон – это папа. Если вы думаете, что это совпадение, то это не так. Это происходит в одиннадцать часов утра, и это, разумеется , подходящее время для того, чтобы звонить человеку, зная, что он на работе. Папочка ушел на пенсию примерно год назад и словно мгновенно забыл о том, как люди работают, понимаете, работают. Он, как всегда, недоумевает – НЕДОУМЕВАЕТ – по поводу того, что я не могу поболтать в 15.40 о том, кто кого пытался убить на этой неделе на улице Коронации [8] У лица Коронации – британский телесериал. . Обычно я включаю голосовую почту и перезваниваю ему во время ленча, но после всех этих петушиных разговоров, у меня возникло желание поговорить с папой (неудачная шутка, не волнуйтесь, мне стыдно). Я нажимаю клавишу, чтобы ответить, и нехотя бреду в приемную, через всю комнату встречаясь взглядом с Урсулой и подстрекая ее заговорить со мной.

– Привет, папа, – сердечно приветствую его я.

– Ленни? Это ты? Это папа.

– Да, да, та самая дочь, на мобильный телефон которой ты звонишь. Я вижу, что ты звонишь с городского телефона, рада за тебя. Это ведь последний, который остался.

– Откуда ты знаешь?

Кажется, он удивлен. Он иногда пользуется мобильным телефоном, поэтому забавно, что его смущают разнообразные возможности. Но с другой стороны, его многое смущает в современном мире. Мой папочка – интереснейший тип. Он невысокий и округлый, с длиннющими и густыми седыми волосами – главным образом прорастающими на бровях – и со спины выглядит почти так же, как пожилая женщина. А вообще-то и спереди. Незнакомцы часто, обращаясь к нему, говорят «мадам», а на прошлой неделе один мужчина в местном пабе не хотел пускать его в мужскую уборную. Он без конца указывал ему на женский туалет, и они препирались до тех пор, пока папа не уступил и не ушел.

Я не отвечаю на его вопрос.

– Как у тебя дела, папа?

– О, у меня все прекрасно. Просто мне очень захотелось поболтать.

– Ладно, чудесно, но я на работе…

– Ты на работе? Но… (Я знаю, что он смотрит на стенные часы) (да, он последний человек на планете, у кого есть стенные часы) …сейчас 11 утра, Ленни?

Я не совсем понимаю, о чем он.

Я откашливаюсь.

– Может быть, я перезвоню тебе во время ленча? – предлагаю я.