Акатава Ибис - Цивилизованное общество

Итак, я шёл и думал. Я мысленно перечислял всех своих знакомых, даже тех, кого считал друзьями, и понимал, что одни не годятся на роль человека, которому можно излить душу и быть уверенным, что не проболтаются кому-либо ещё, или потом этим воспользуются против тебя же самого, другим будет слишком тяжело слушать мою ветвистую, наполненную аллегориями и метафорами речь, чтоб посочувствовать мне или посоветовать что-либо дельное, или же, как та девушка, похожая на меня, они будут слишком сдержанными в чувствах и холодными на эмоции.

Но нет, я не пришёл к логическому выводу, что именно та моя бурная особа и есть тот человек, что и согреет меня, и поймёт, и посоветует. Нет. Хотя она могла бы стать этим человеком, но я – да, я боялся. Не знаю чего.

Или я не хотел вспоминать, что однажды, когда мы с ней ещё общались и гуляли в парке, нам попался военный, идущий домой. Я с ним разговорился, она молчала, глядя на нас своими большими глазами (они у неё и вправду большие от природы), и он в процессе беседы сказал: «Хорошая девушка, мне кажется, она будет твоей женой». Я замялся, а она, слегка покраснев и улыбнувшись, молчала. Может, он и был прав, только характерами не сошлись… Или не захотели сходиться…

И дело вовсе было не в том, что она бы не согласилась на половую близость, и я пойму её, потому что воспитана она иначе и мыслит она, как кажется, старомодно, но правильно. Как она заявила, если уж любить и отдаваться человеку, так целиком, и душой, и сердцем, а телом отдаются только из-за страсти или физической нужды. Всегда резкая и правдивая на слова, она не стеснялась такое говорить, хотя другие б на её месте зарделись, говоря вслух, что они трахаются из-за физической нужды, но другие и делают это из-за нужды, в принципе я тоже это делал…

И она права, я понял это, я понял, что она говорила тогда. Да, я отдаюсь нужде, но я опустошен внутри, в душе, я не заполняюсь своей партнёршей, потому что она так же холодна и бесчувственна душой ко мне, как и я к ней. И с каких пор я начал так много философствовать?

Я дошёл до пустыря и, идя по его тёмной безжизненной земле, я вдруг понял, что и я, как этот пустырь, чернею, и эта чернота вовсе не чернозём, который плодороден и на котором можно взрастить поля, деревья, кусты, траву, это чернота того, что я теряю, когда меня предают, обманывают, когда оскорбляют, когда я оскорбляю и унижаю в ответ.

И она разрастается всё больше и больше, заполняя меня, это даже не чёрная дыра, которая засасывает всё, что слабее её притяжения, это просто чернота, и это не бездонный колодец, в котором нет воды, – сколько ни копай, воды не будет. Это именно пустота, чёрная, не имеющая эмоций, слов и облика чернота.

Да, я молодец, да, я сам выбрался из депрессии, да, я вновь в неё не попал, я сам выбрался из одиночества и научился жить с ним. По сути, я не уходил от него, я научился жить с ним, заполняя промежутки времени сначала учёбой и работой, прогулками в одиночку и с одногруппниками, знакомыми, потом работой, прогулками, вот такими, как сейчас, я научился с ним жить; да, я молодец, что научился общаться с людьми, и общаться так, чтоб это было удобно и в какой-то степени выгодно для меня. Нет, я не корыстен и не общаюсь только ради выгоды, но ведь любое общение должно приносить прибыль, и тут говорится не только о деньгах, есть ещё и моральный и духовный аспект.

Но при всём при этом я так и не нашёл человека, нужного мне. Я знаю, что я невыносим, поэтому ношу маски, все носят маски, так уж принято, да и кому, скажите, интересно видеть нас настоящими? Кому интересно знать, что ты параноик или скандалист, что ты трус или жадный до денег? Люди всегда скрывают свои недостатки, если им есть ради чего или кого. Я не являюсь исключением, для одних я плохой, для других средний, но на самом деле я не плохой и не хороший, никто не плохой, никто не хороший, все хороши по-своему.

А может, я и нашёл его, только захотел изменить его, подстроить под себя, чтоб мне было удобно, а он, этот человек, не захотел подстраиваться. И может, даже и не из вредности или упрямства, а потому, что он и так слишком много для меня делал, делал того, чего я не смог оценить, от чего отрекался, чего не хотел, потому что хотел другого, но вот чего? Я сам уже не знаю, чего я хотел, чего хочу.

День клонился к вечеру, так как моя одинокая фигура, сидящая на бревне на пустыре, постепенно вытягивалась в тени, что я отбрасывал на землю. А я всё рассуждал. Зачем я живу? Ведь жениться я не собираюсь, потому что характер у меня скверный, да и сам я немного псих. Вообще в наше время людей со здоровой психикой очень мало, только те, кто спалился, сидят в дурке. По сути, только ненормальные люди что-то делают.

Например, нарциссы создают самые красивые вещи, которые, конечно, сами и наденут, а может, и продадут, и так далее. Здоровый человек почти ничего не создаёт, он апатичен и ленив. Хотя даже лень – наполовину двигатель прогресса, потому что канализацию и водопровод придумали же. И придумали не только из благородных целей, чтоб навозные мухи не шуршали во дворе, но и чтоб удобнее было справлять нужду не выходя из дома, особенно зимой или поздней осенью, ночью. Вот такие вот дела… Так что для женитьбы я непригоден как товар, не прохожу по параметрам.

Далее, так для чего же я живу? Чтоб выполнять свою работу в морге, делать срезы и получать в конце месяца деньги и молоко за вредность? Ну так если б меня не было, работал бы кто-нибудь ещё там и получал эти деньги и молоко. Незаменимых нет, особенно на работе, в наше время. Сейчас не ценят профессионалов, сейчас ценят коммуникабельность и умение вливаться в коллектив, но если ты накосячишь, то этот самый коллектив или начальник тебе замечательно по голове настучит или сразу уволит. Так что и здесь меня можно заменить.

Может тогда – для продления рода? Хм. Ну, это неплохая мысль, только для начала надо всё же жениться, потому что с этим у меня всё строго, я не хочу, чтоб мой ребёнок, если таковой будет, рос в неполноценной семье или был рождён от случайной связи. Но так как жениться я не намерен, собственного ребёнка воспитывать я тоже не могу. И эта функция отпадает в моём пребывании в этом мире.

Я, конечно, мог бы усыновить ребёнка, но опять же одиноким мужчинам детей не дают, потому что прожиточный минимум и прочее. Другое дело опять же – были б деньги, то тогда бы, может, тебе и разрешили. Но что важно: а если я не смогу любить – хотя для меня это слово как-то чуждо – ребёнка? Я-то не уверен, что смог бы любить своих детей от своей жены, если б таковое было, а тут чужой… Ведь чужой – навсегда чужой. И дело даже не в том, что мне ребёнок не нравился бы – я б выбирал, чтобы нравился, душа лежала, – невозможно забыть, что он не твой, а у меня не такое чуткое сердце, что б я смог впустить в него живое существо. И тут облом мне.