Елена Малахова - Бледный луч

– Фрэнк, женитесь на мне.

Она стояла перед ним в заснеженной шубке. Каштановые волосы, собранные по моде, приподнятая чёлка и прекрасные голубые глаза сверкали одинаковым глянцем. Её грудь поднималась прерывисто. Она часто дышала, будто не могла надышаться. Фрэнк пораженно моргал, отложив книгу в сторону. Молчание длилось монотонные секунды, но ей они представлялись долгими часами. Её разрывали неопределенность и безмолвие библиотеки. Никто не отвлекал их, и Эмма с радостью бы подвела стрелки часов, чтоб услышать его ответ. Сколько же он будет молчать?!

– Или я не достойна стать вашей женой? – холодно дополнила она.

Фрэнк опустил глаза и удивлённо уставился на книгу; снова прошелся взглядом по библиотеке, будто его волновало, сколько собралось читателей. Эмма находилась в шаге от слез. Они наполняли её выразительные глаза небывалой мольбой. Ей стиснуло грудь. Стало душно, и воздух казался таким бедным, что легкие лишь частично получали дозу необходимого кислорода.

И тут Фрэнк встал и подошёл к Эмме. Уверенность его шагов несла в себе нечто утвердительное. Эмма ощутила недомогание, когда он с безграничной лаской взял обе её руки и поднёс их по очереди к своим тёмно-алым губам.

– Лучшей жены мне и в век не сыскать, – сказал он с деликатной улыбкой, привлекая её к себе.

Не сумев подавить эмоций, Эмма разрыдалась, и пока из неё выходили горечь и мучительное страдание тех дней одиночества, Фрэнк продолжил говорить спокойно, но с пугающей осторожностью.

– Я не в силах надеяться, что миссис Морган примет меня в вашу семью. Я недостоин тебя, Эмма. У меня нет высокого положения, нет богатств и больших сбережений. Я нахожусь на открытом пути, где только ветер и пустошь, где самому придётся возводить себе жилище, условия и счастье; придётся приспосабливать себя и тебя существовать на этом пустынном отрезке земли. И, как и всякому, кто начинает вести самостоятельную жизнь, я буду трудиться, не покладая рук, чтобы обеспечить нас. Легко нам не будет, это уж точно!

Эмму так распалили жаркие речи возлюбленного, что ей захотелось превзойти его в любовном признании.

– Ну и что? – экспансивно выпалила она. – Я не боюсь трудностей и хочу принадлежать одному лишь тебе! И телом, душой! Я замираю от мысли, что мы будем вместе засыпать и просыпаться, преодолевать горести, переживать радость. Ах, Фрэнк, как мы будем счастливы!

Эмма заплакала ещё сильнее, выпуская все накопленные чувства на волю. Фрэнк погладил её по волосам, что дало ей больше пыла плакать в три ручья. Голос его, приятного низкого звучания, не утрачивал осторожности.

– Да, я бы тоже этого хотел. Но миссис Морган прочит тебе в мужья другого мужчину. Нам лучше не делать глупостей. Это оскорбит её.

Эмма резво отстранилась, утирая слезы.

– Мама поймёт, не сомневайся, поймёт! Я люблю тебя, Фрэнк! И жизни без тебя не мыслю!

– Моя дорогая, и я тебя люблю! – улыбнулся он, заключая её в тесные объятия. – Ты никогда не пожалеешь, что стала моей!

После обеденного часа Эмма, до предела взбудораженная и счастливая, собрала мать и отца в одной комнате. Мистер Морган сидел с присущей ему мягкой улыбкой в торопливом предвкушении, что приготовила им дочь. Совсем по-другому вела себя миссис Морган. Крайне бледная она сложила руки на коленях и еле держалась, чтоб не упасть в обморок – в ней засело дурное предчувствие. Эмма подскочила к ним и упала на колени, взирая с жалостливым отчаянием то на отца, то на посеревшую мать. Её глаза небесной глубины смотрелись невинно и трепетно.

– Мама… Папа… Я так счастлива! – на лице Эммы навернулись правдивые слезы. – Я благодарна вам за всё, что вы для меня сделали. Конечно, в душе я остаюсь вашей маленькой Эммой. Но мне уже скоро двадцать один, я хочу наконец повзрослеть и начать самостоятельную жизнь, к которой вы столько лет меня готовили. Я не буду больше ходить вокруг да около…

Эмма уронила взгляд, давая слезам счастья скатиться по бархатным щекам, и снова воззрела на родителей. В той мимолетной паузе миссис Морган испуганно схватилась за сердце, а отец, изогнув брови в согревающей теплоте, ждал разъяснений.

– Я выхожу замуж за Фрэнка О'Брайна.

Некоторое время все трое молчали: каждый в занятой ранее позе. Мистер Морган ослабил брови, и виделись они не столь дружелюбно, как до монолога Эммы. Луиза, в бренном ужасе вытаращив глаза, бессознательно прикрыла рот рукой. Моргала она как-то странно: медленно и с усилием, словно веками желая отмахнуться от тающих в тишине звуков безрассудного голоса дочери. Сердце Луизы билось едва слышно, и, казалось, бьётся оно в чьей-то чужой груди. За последние полгода ей пришлось приложить немало усердия в бою с растущим сомнением и уверить себя, что дружба с непредставительными О'Брайнами не принесёт злостных последствий. К несчастью, интуиция её не подвела, и Луиза мысленно досадовала на себя за то, что легкомысленно отнеслась к этой бесцельной связи дочери. Надо было вмешаться, принять меры, настоять на разрыве отношений, но Луиза слепо плыла на лодке судьбы, отказываясь управлять вёслами.

– Что ты сказала, Эмма? – отрывисто выдохнула она.

– Мама, – Эмма с любовью взяла руки матери в свои, – я знаю, вы не очень благоволите Фрэнку… Но он чудесный! Воспитанный, образованный, чуткий, и через пару лет получит медицинский диплом. Разве плохо иметь в семье врача, причём достойного? Сколько хорошего нам сделал Чарли О'Брайн? Он вылечил вас, разве не его вы считали хорошим и почтенным человеком?

– Но он всего лишь врач! – возмутилась Луиза, не понимая, как дочь смеет проявлять невежественность в умении разграничивать достойных от посредственных. – У него никогда не будет карьеры, он на всю жизнь останется простым врачом! Да, спасать жизнь – дело благородное, но он не джентльмен, – миссис Морган злобно вырвала свою руку из руки дочери, – и он не достоин тебя!

– Как вы жестоки, мама, и малодушны! – слезы Эммы ушли, сменяясь на ядовитый огонёк. – Ведь мы самая обыкновенная семья в Лондоне. Если уж оценивать человека только по кошельку – мы тоже недостойные люди.

Вмешался мистер О'Брайн, аккуратно положив свою руку на ладонь Эммы. Глядел он осторожно.

– Доченька, может, твоя мать права и стоит обдумать всё получше?

Лицо Эммы извратилось гневом. Вскочив на ноги, она ринулась к окну, устремляя отчаянные глаза пол, а мистер Морган продолжал внушительным тоном.

– Ваша приятельская дружба была мне мила. Парень он неплохой и деловитый, слов на ветер не бросает. Но и ты войди в моё положение. Ты мой единственный изумруд! Разумеется, рано или поздно мне бы пришлось расстаться с тобой, в этом твоё предназначение – создать свою семью. Но теперь, когда время пролетело так быстро, что я не успел опомниться, и ты в дюйме от серьёзного решения, я бы попросил тебя обдумать всё холодной головой, без амбиций, к которым, увы, ты достаточно склонна.