Елена Малахова - Бледный луч

С полной серьезностью Эмма впитывала мудрость Габриэлы и радовалась, что ей так повезло со свекровью. Они здорово ладили, и Фрэнк довольствовался их сближением. От этого весеннее чувство Эммы росло не только к супругу, но и к самой себе за достижение маленьких побед.

Весна подкралась в город французской размеренности. Ля-Морель распустился зеленью лугов огражденных парков в центре и лавандовыми полями на юге, вблизи лесов Нижнего Далласа. Морские просторы, тянущиеся на юго-западе маленького уютного городка, буйством нетерпеливых волн настигали укрепленный берег. В порту прибывали новые пароходы, рейсовые лайнеры: белые, с красной полоской на бортах, недовольно гудящие чёрной трубой. Чайки беспокойно кружили над водами, несущими пену подальше от себя. Воздух благоухал приходящими ароматами свежести и соленой влаги. Город волнующе суетился. Изнеженные женщины подвязывали пояски на плащах, хвастая шляпками на любой манер и вкус, от Шанель или магазина готовых головных уборов; они мелькали, как подвижная витрина модного дома, не давая забыть, что Париж на один шаг впереди планеты, а Ля-Морель – в самом близком его окружении.

Весна ускорила выздоровление Габриэлы. Она взялась преодолевать комнату, опираясь на трость, что позволяло делать многое, чего раньше не могла без невестки. У Эммы появилась уйма свободного времени, и Фрэнк в последние дни приходил к шести.

Оставив миссис О'Брайн на попечение проверенного Дональда и горничных, они отправлялись в театр на премьеры, довольствуясь местами в партере, или брели на симфонический концерт, который Эмма вытерпливала лишь осознанием, как счастлив Фрэнк. Жертвенность окутывала её чувства кружевными узорами и придавала им высокого смысла.

Фрэнк пребывал в полном душевном восторге. Музыка возбуждала в нём жизнь, и он вёл неугомонные беседы с женой, как оратор, историк и литературовед. Долгие растянутые эпопеи утомляли Эмму, но собственная пылкая чувственность придавала ей мужества. В те минуты она рассматривала Фрэнка, как фотографию забавного, открытого человека, где его сведущесть лишь золотая рама, приятно облегающая фотокадр. Как только музыкальное одушевление Фрэнка заканчивалось, и они шли вблизи портовой набережной, где под тенистыми буками шумели три фонтана в ряд, роли их менялись.

Придерживая супруга под руку, она не давала восторжествовать тишине, болтая о том, о сём, а Фрэнк, снисходительно улыбаясь, отделывался лаконичными восклицаниями. Её мягкий голосок певчей пташки низвергался счастьем в момент рассуждений, как дивно им будет в Риме.

– Представляешь, мы увидим Колизей, – вскидывая голову, говорила она. – Увидим место, где много лет назад римляне развлекали свои жадные до зрелищ глаза! Кануло столько времени, что гладиаторские бои выглядят старым мифом. Но у нас есть шанс прочувствовать этот миф ворсинками души так, как сейчас чувствуем ясное небо над французской землей; весенние побеги; зарождение новой жизни в чахлых ветках деревьев. Мы увидим итальянские плантации! Можно побывать в Тоскане. Я слышала, там непередаваемый закат! Он ложится на бескрайние поля красным золотом, что даёт сухим стеблям золотистый отсвет, и начинает казаться, что та земля – единственная матерь вулканов, огня, свидетельница пролитой крови на сельских тропинках во время войны. Те яркие зелёные долины с невысокими холмами обширны и напоминают море, в котором катятся непохожие друг на друга волны. Удивительный край! Мне рассказывала о нём тетя Альда, она как раз живёт вблизи Тосканы. А ещё отправимся в Венецию! Заберёмся в гондолу, поплывем по узкому каналу безмятежной воды, будем вкушать вино под старые мелодии и глядеть, как в освещенных зданиях, окружающих воду, резвится мирная итальянская жизнь.

Поймав кураж от собственных видений, Эмма усердно украшала их жестами. Её намерением было пленить Фрэнка поездкой медового месяца, придать ей необходимого романтизма и тем самым воспламенить его чувства. Она заметила до свадьбы, что к поездке в Рим он относится с пренебрежительным равнодушием, будто бы едет только, чтоб не огорчить жену. Подобные наблюдения омрачили Эмму, которая, отнюдь – так хотела посетить Италию, что видела сны и проснувшись, хотела поехать ещё больше. Её ясно-голубые глаза светились счастьем. Молчание удлинялось, и Эмма, вспорхнув от собственных мечтаний, повернула голову к Фрэнку. Он грустно смотрел вдаль.

– Дорогой, ты меня не слушаешь?

– Слушаю, – он вяло улыбнулся.

– Прости, прости! Я сегодня слишком много говорю. Ты бы знал, как сильно я хочу поехать. Я только и живу, вычеркивая дни до нашего отбытия. Правда, мы будем самыми счастливыми?

– Да, будет чудесно, – сухо вставил он.

– Чудесно?! Да это будет лучшее время в моей жизни! Мне хочется осмотреть всё! А ещё прикупить кое-что из украшений. Ювелиры там тоже рукодельные, как и художники, а также скульпторы… Ах, Фрэнк, там прошла целая эпоха выдающихся людей, и от этого бросает в трепет!

Не поднимая глаз, он шёл молча, и Эмма насторожилась.

– Фрэнк, что с тобой? Ты со мной не согласен?

Он оттягивал ответ паузой. Затем тон его речи преобразился в спокойную бездушную какофонию.

– Милая, нам придётся отложить поездку до июля следующего года. Летом у меня продолжится практика, а следующий год завершающий, и я получу диплом. Я не могу покинуть Морель сейчас.

Застопорившись на месте, Эмма в изумлении одернула свою руку. Фрэнк тоже остановился, устало поглядев на жену.

– Скажи, что это шутка, Фрэнк!?

– К сожалению, нет… Я вынужден остаться.

– Но как же так? Мы должны были ехать после свадьбы, потом отложили поездку до лета, а теперь… Пойми, прошедшие месяцы меня тешила мысль, что наше путешествие состоится. Я столько говорила с тобой о нём, и ты соглашался! – Она перевела дух. – Ты бессовестно обманул меня!

– Ты так говоришь, будто не обещай я тебе Рим, ты бы за меня не вышла.

– Возможно и так! – выпалила Эмма, но потом испугалась собственной неуравновешенности и реакции мужа. С раскаенным видом она сделала к нему шаг и повисла на шее.

– Прости меня, родной, прости, – он ласково свел руки за её спиной, – я такая импульсивная! Но постарайся меня понять: ты причинил мне огромное расстройство. Я не могу смириться с тем, что не увижу Рим!

– Эмма, я правда сожалею. Мне сообщили только вчера. – Его добрые безобидные глаза сделались печальными, с тенью осознанной твёрдости. – Но тебе придётся смириться… Бросить практику сейчас было бы глупо. Я уже потратил столько времени и средств, что назад пути нет. К тому же мне нравится выбранная профессия, и отказаться от неё сейчас не могу. Нужно проявить немного терпения.