Виктория Сушко - Компенсация. Повесть

– Ну что, не горит Яр желанием прокататься всю ночь с самими красивыми девушками в мире?

– Яр горит желанием покурить травы, как год назад, помнишь?

– Нет денег, брат. Очень уж это затратное хобби. Я вообще завязал, и знаешь, это только пошло на пользу моему уму. У меня теперь новый план, покруче того, о котором ты мечтаешь.

Артур улыбнулся той улыбкой, которую младший брат знал с детства – она означала, что тут ничего не добьешься, тут великая тайна, и мы сами все узнаем в свое время.

– Чего мы стоим?

– Смотри, какая-то принцесса грустит.

По темной улице шагала девушка, то и дело закрывая лицо руками, что-то выкрикивая в пустоту. Комбинезон, рюкзак, кеды, коротенькие колечки рыжих волос – со стороны можно принять за пухлого подростка. Артур замедлил скорость.

– Девушка, стойте, остановитесь!, – она сделала вид, будто не слышит, – Девушка, мне нужна ваша помощь, пожалуйста, спасите меня!

Это сработало. Грустный пешеход остановился. Веснушчатое лицо его блестело от слез, опухшие глаза гневно смотрели в упор, с вызовом, с отчаянием, с надеждой. Артур даже позабыл все слова, но брат пришел на помощь.

– Мы потерялись. Не подскажете, где улица Демократическая? Где-то рядом?

Девушка разразилась новым потоком слез, у нее было никаких сил себя сдерживать.

– Да что случилось, кто-то умер, что ли? Парень бросил?

– Нет! Я сама потерялась! Я не знаю, где я, понятия не имею.

– А куда тебе надо?

– На Арцыбушевскую, общага меда.

– Так это рядом, через две улицы, вытирай слезы и залезай.

И она тут же села на переднее сиденье и очень громко хлопнула дверцей, а потом нервно заговорила, как будто ей было свойственно болтать без умолку, и это была, возможно, самая длинная речь, сказанная ею за всю жизнь.

– Вообще-то я не сажусь в машину к незнакомцам. Просто мне очень плохо. Это трудно понять, но я всегда дико себя веду, когда теряюсь в незнакомом городе, мне тогда кажется, я умираю, будто Бог меня оставил. Я не отсюда, я из Жигулевска, это такой маленький город, там никаких вузов, я сюда приехала учиться, на социального работника, в мед. Правда, я сначала думала, это что-то вроде психолога, а оказалось, это те самые тетки, которые ходят по домам немощных стариков. Или с алкоголиками работают. С проститутками, наркоманами. В общем, непосредственно с ними имеют дело… Это вообще ужасная работа, я не представляла… Я знаю, что не смогу. Если уж со мной истерика, когда я потеряюсь, то какие наркоманы… Но я учусь, уже на третьем курсе, потому что надо закончить, а уж потом поступать куда-то еще. Я же даже не знаю, чего хочу. Иногда я думаю, что хочу быть фотографом или художником, только надо купить крутую камеру или мольберт, но у меня нет денег… Я живу в общежитии и на всем экономлю, у меня нет денег на такси…

– Придется расплачиваться натурой, – сказал Ярослав, он любил такие шутки.

– Заткнись. Не обращай внимания на урода на заднем сидении. Это мой брат Ярослав, а я Артур, а ты талантливое необыкновенное создание и я тебе предлагаю не грустить в общаге, а прокатиться до старой набережной, пройтись вдоль кромки реки, вдохнуть свежий ночной воздух…

– Вообще-то пять минут назад он предлагал снять нам на двоих проституток и прокатиться до набережной с ними…

Артур тормознул у обочины, быстро открыл заднюю дверцу:

– Выметайся, братец. Не знал, что ты даун, вали домой пешком.

– Ну ОК. Счастливо потрахаться, братец.

– Вот же сука, – процедил Артур, усаживаясь снова рядом с девушкой. – Не бери в голову, у него гормональное, сам был примерно таким же козлом.

– Да ничего, даже смешно немного. Откровенно говоря, ты мне совсем не нравишься. То есть ты, конечно, милый, но между нами ничего не может быть.

– Да, будем друзьями! В конце концов, где дружба между мужчиной и женщиной, а? Куда катится мир? А я сразу почувствовал, ты офигенная, не как все. Вот кому ты что-то кричала, когда шла и плакала, к кому ты обращалась?

– Не смейся. К Богу. Это мое с ним общение. Я одинокий человек, потому что мне мало с кем хочется общаться, поэтому в основном, я общаюсь с Богом.

– Так это хорошие новости! Бог, значит, существует.

Они спустились в реке, вода слегка рябила, на берегу почти никого не было, а с того берега, наверно, с турбазы, доносилась мелодия из 90-х:

Был теплый, совсем летний вечер и эти двое сели прямо на песок, какое-то время просто смотрели на пляшущие огоньки и их причудливое отражение на воде.

– Странно, – мягко сказала девушка, и Артур понял, что ему хочется слушать звук этого голоса еще и еще, – странно, всегда кажется, будто на том берегу жизнь гораздо интереснее. Будто там происходит какое-то волшебство. А вот идет теплоход – и как же хочется сейчас оказаться на палубе, пить вино, слушать эту дурацкую музыку и смотреть на то, как меняются перед тобой виды.

Девушка с веснушками обернулась к Артуру, в ее глазах веселились эти пляшущие огоньки, и было неясно, серьезно она о чем-то в своей жизни сожалеет, или просто болтает с незнакомцем о неважном.

– Ночью с палубы ничего не видно – темно, ветер дует. Какое волшебство? Там же быдло городское проводит отпуск. Пожрать, побухать, снять телку. Еще дети их орут и носятся все время. Отлично! Ты этого хочешь? Жирного вялого мужика под боком, детишек, которые требуют колы, чипсов и дебильных мультиков?

– Я хочу рисовать. Заниматься живописью. Это все, что я хочу.

Рисовать Артур не умел, как и писать стихи, играть на фортепиано, он был далек об искусства, но с детства завидовал этим «творческим личностям» и пытался вести «богемную жизнь», как он ее себе представлял. А еще вот так же гореть чем-то высоким и большим, тем, что больше тебя, растворяться в процессе, отдавать себя без остатка, быть выше себя, быть как бог.

– Как тебя зовут? Ты ведь не сказала.

– Наташа.

– Наташа? Так просто? Нет, надо по-другому… Если уж ты собралась быть художницей, которую все знают… Тебя зовут Тата.

– Какая еще Тата? Меня девятнадцать лет все Наташей зовут.

– Художник Наташа. Нет, это не то, это не имя для современного художника.

– Художницы.

– Хм… Я думал, что художница – это что-то вроде «поэтесса», презрительное… Я вообще феминист!

– Вот и используй феминитивы.

– Постараюсь, Тата. Тебя никто еще не знает. А скоро о тебе будет говорить весь город! Тебе очень повезло со мной. Я твоя судьба! Я же офигенный рекламщик, я тот, кто тебе нужен, чтобы сделать имя.

– Мне не нужно имя. Мне негде рисовать, понимаешь? В общаге совершенно негде, где я поставлю мольберт? Кто меня там оставит в тишине? Это вообще невозможно.