Анна Ковалева - Судьба в подарок

– Но каждый из нас нуждается в заботе, разве нет? – ещё один скептический голос из зала.

Вандольф согласно кивнул.

– Именно с этой целью и создаются союзы в Полисе – ради комфортной жизни. Но это не семья, это именно союз.

– Позвольте, – возразил ему Ягель, – разве такой… союз можно назвать счастливым?

– Счастливым в нашем понимании этого слова – да, безусловно. Счастливым в человеческом понимании – возможно, не до конца. Но и на Земле живут семейные пары без детей, и они вполне счастливы друг с другом, – Вандольф был непреклонен, и Ягелю даже показалось, что всё это смахивает на очередной гипноз.

Ягель откинулся на спинку стула и задумался над словами Вандольфа. Мы не должны оценивать, мы должны принимать всё как должное. Да почему же? Что плохого в оценке? Или это чисто человеческое качество, неподвластное Художнику? И может ли быть счастливой семья без ребёнка?

Конец лекции Ягель не слышал, так как был настолько сильно погружён в свои мысли, что очнулся, только когда Вандольф, уже собирая бумаги и отпуская Художников домой, говорил им на прощание:

– Со следующей лекции мы начнём изучать возрастное развитие ребёнка. Для многих из вас, кто уже получил своего первого Человека, это будет очень полезно и весьма кстати.

Ягель вышел из зала в смятении, размышляя, придёт ли он вообще на следующую лекцию. Весь вечер он слонялся по мокрым от дождя улицам Полиса и наконец решил, что не в силах больше ждать и утром он пойдёт к Главному Магистру за результатом экзамена. В конце концов, если его Человек родился, то самое время приняться за работу, если же нет и он ещё и провалил экзамен, то чёрт с ней, с карьерой Художника, не очень-то и хотелось.

***

– Ягель, проходи, я всё ждал, когда же ты посетишь меня, – Главный Магистр был невозмутим, как всегда.

Ягель по-хозяйски уселся на кресло в его кабинете и, наивно хлопая ресницами, спросил:

– А я ждал, когда Вы сообщите мне результаты пересдачи экзамена.

Главный Магистр довольно улыбнулся:

– Это был не экзамен, Ягель, это была проверка. И ты её успешно прошёл.

Слова зависли в воздухе. Ягель смотрел в голубые глаза Магистра и молчал, пытаясь понять, что он ему говорит.

– Но не до конца, – Магистр с сожалением вздохнул и потянулся к трубке. Раскурив её, он продолжил: – Твои новые картины должны были привести тебя ко мне раньше. Скажи, они не насторожили тебя?

– Мои… картины? – Ягель сглотнул. Чёрт, откуда он знает?

– Сколько ты их уже нарисовал?

– Около десяти, – на автомате ответил Ягель, а сам мысленно перенёсся к своим мольбертам. Так, рисовал он все картины дома, в своей одинокой холостяцкой комнатушке. И сейчас они ровной стопкой лежат в углу его комнаты. Никто не мог этого знать и видеть, он не говорил об этом никому, даже Пабло.

– Хорошо, хорошо, в принципе достаточно. Принеси их мне, и после этого обговорим условия.

– Какие условия? – Ягель уже начинал злиться.

– Твоей работы Художника судьбы.

– Так я… сдал экзамен? – тупо спросил Ягель.

Магистр с интересом посмотрел на него и, отложив дымящуюся трубку, наклонился к нему и загадочным голосом сказал:

– А ты так и не понял? Твой Человек уже родился, это девочка, Ягель. Ты сам на «пересдаче» нарисовал этот момент.

***

Белое длинное здание роддома переливалось в первых ранних лучах весеннего солнца. Двое уставших врачей в запачканных кровью медицинских халатах тихо переговаривались на лестнице около родильного отделения.

– Это были самые непростые роды в моей практике, – усталым голосом сообщил один из них. Лицо его, худое и измождённое, выражало ни больше ни меньше вселенскую скорбь. – Мать отказалась от детей перед самым началом схваток, и мы буквально силой заставили её родить. Такого не бывало ещё никогда! – он растерянно покачал головой, словно сам не верил в то, о чём говорил.

– Чем она мотивировала своё решение? – поинтересовался второй, более молодой и явно менее опытный. – Зачем нужно было доводить всё до родов? Она могла бы всё решить на ранних сроках…

Первый хмуро посмотрел на него и резко оборвал:

– Не нам решать это. Но женщина сказала, что в её жизни недавно произошло страшное событие и она ни финансово, ни морально не способна сейчас обеспечить двоих детей. Знаешь… – врач немного помолчал и очень тихо добавил: – У меня такое ощущение, что из-за её нежелания рожать второй ребёнок так и не смог родиться.

Молодой врач выдохнул и с надеждой спросил:

– Но ведь один ребёнок выжил, может удастся её уговорить? Девочке нужна мать…

– Если мать напишет официальный отказ, мы будем вынуждены передать малышку в детский дом. А девчушка получилась чудо какая хорошенькая!

– А если кто-то решит удочерить её? – осторожно спросил молодой врач.

Его собеседник прищурился и удивлённо спросил:

– Генри, ты хоть представляешь, с какими трудностями тебе придётся столкнуться? А Мэри? Ты спросил её согласия?

Молодой врач по имени Генри смутился и ответил:

– Да не то чтобы я про себя говорю… Просто поинтересовался. Жалко девочку.

– Это да, – согласно кивнул врач. – Ладно, что же, надо отдохнуть перед завтрашним днём. Завтра состоится разговор с матерью, может, она передумает и не бросит ребёнка.

Чуть позже утром, когда проходил пересменок и сотрудники были заняты, Генри осторожно открыл дверь отделения, где лежали новорождённые, тихонько подошёл к нужной кроватке и с улыбкой посмотрел на спящую девочку.

– Ничего, всё будет хорошо, я не дам тебя в обиду, Мэдди.

Генри и его молодая жена Мэри уже второй час сидели в приёмной службы социальной защиты населения и нервно озирались по сторонам. Секретарь строго поглядывала на них из-под стерильно чистых стёкол очков, которые, скорее, были бутафорией, нежели решением проблем со здоровьем.

Мэри тяжело вздохнула и встала, провожаемая молчаливым и внимательным взглядом секретаря, нерешительно подошла к кофейному аппарату и, достав из кошелька купюру, выбрала напиток. Сдача мелкими монетками звонко посыпалась на пол, и Мэри, не успев понять, что отделение выдачи денег сломано, начала суетливо собирать их. Генри кинулся помочь ей и тихо извинился перед секретарём, возмущённо вскочившей со своего места.

– Вас готовы принять, – властно проговорила секретарь и, сжав губы и надменно глядя на них, указала на дверь кабинета начальницы.

Мэри виновато взглянула на секретаря, и они вошли в кабинет.

– Проходите, садитесь, – не менее властным голосом, чем секретарь, прогремела женщина, сидящая за роскошным столом.

Генри и Мэри осторожно опустились в мягкие кожаные кресла напротив стола, и Мэри подумала, сколько же должны зарабатывать начальники в этом чудном заведении, чтобы позволить себе такое рабочее место.