Валерий Красовский - Письма из прекрасного далека. Книга восьмая. Там, где цвела Согдиана

Следующее задание по заготовке в течение нескольких недель довольно значительного объема плазмы крови у военнослужащих переболевших гепатитом подполковник Самойлов успешно провалил, так как оно было в принципе невыполнимо. Лица, переболевшие гепатитом, могли быть донорами только спустя два месяца, а таковых было мало. На промежуточном этапе получил строгий выговор, а потом и несоответствие занимаемой должности. И только через несколько недель, когда нужное количество исследовательского материала с помощью гарнизонных врачей и специалистов кабульского госпиталя в нужном количестве было заготовлено, а затем доставлено подполковником Самойловым в научный институт стольного града Киева, с него были сняты взыскания.

Через месяц наше действующее лицо получило извещение с железной дороги о прибытии контейнера с домашними вещами. Еще месяц ушел на поиск съемной квартиры. Наконец в махале, состоящей из частных одноэтажных домиков и уютных небольших двориков, ему удалось у одинокой пожилой женщины, у которой год назад умер муж, снять за умеренную цену просторное помещение. По осени приехала семья из сырости родных мест в солнечный недоступный холодным ветрам севера город, где было по-летнему тепло. Омрачало немного жизнь предупреждение хозяйки о том, что во дворе обитает змея, которая, по ее словам уже впала в зимнюю спячку. Однако, не дожидаясь пробуждения этого существа пустыни, в апреле семья Станислава Андреевича радостно переехала в другое жилье неподалеку от аэропорта. Жилое помещение было предоставлено квартирно-эксплуатационной частью на период убытия хозяев в заграничную командировку.

Перфильев получил звание полковника и через некоторое время отбыл к новому месту службы куда-то в район неподалеку от Северной Пальмиры. С Валерием Ереминым, командировка которого тоже закончилась, Самойлову удалось пообщаться в силу занятости обоих только накоротке.

Жаркий период года с двадцатого июня по пятое августа в Узбекистане называют чиллёй. Температура воздуха в это время в тени держится возле отметки в сорок градусов с небольшими колебаниями в сторону повышения или понижения. На открытом солнце почва, камни, стены строений нагреваются до такой степени, что способны вызвать ожоги. С электропоезда метро на станции Максима Горького сошла группа офицеров медиков. Они торопились на сборы, начало которых было назначено на десять часов утра в окружном военном госпитале. Чтобы выиграть время двинулись напрямик по дворам. Большинство из шагающих военных расстегнули кителя и сняли фуражки. Рубашек с короткими рукавами тогда еще не было, закатывать рукава тоже запрещалось. В помещениях по команде старшего все снимали кителя. Кондиционеры были не везде, поэтому духоту приходилось стойко переносить. Когда до ворот госпиталя оставалось около ста метров, один из офицерской группы в звании капитана, постоянно вытиравший пот с лица носовым платком, неожиданно споткнулся и упал лицом вниз. Его тут же приподняли шедшие позади товарищи по службе. Капитан не дышал, пульс не прощупывался.

– Остановка сердца! Несем в приемное отделение! Быстро берем за ноги и руки! Бегом! – был слышен голос хирурга с самаркандского госпиталя.

Через несколько мгновений они уже были на месте. Начали искусственное дыхание и закрытый массаж сердца. Прибыла реанимационная бригада. Электрическим разрядом дважды удавалось вызывать сердцебиения, но они быстро прекращались. Капитан умер от обширного инфаркта миокарда.

«Плохо денек начался!» – хмуро подумал дежурный реаниматолог Саид Рустамович. Он проверил, как выполняются назначения больным, находящимся в реанимации и пошел в ординаторскую, из которой настойчиво доносился телефонный звонок.

– Хайдаров у телефона! – Саид Рустамович, вас срочно просят прийти в приемное отделение.

– Что случилось?

– Солдата привезли. Без сознания.

– Сейчас буду.

Из санитарного уазика выгрузили носилки, на которых лежал заболевший военнослужащий из местных. Его сопровождали два соплеменника.

– Как это произошло? – спросил их Хайдаров.

И, поняв, что они плохо владеют русским языком, стал задавать вопросы на местном наречии. Выяснилось, что заболевшему солдату нужно было идти в наряд, но в казарме ему неожиданно стало плохо, и он потерял сознание. Реаниматолог проверил пульс, измерил артериальное давление, проверил зрачковую реакцию, чувствительность. Сестра сообщила, что температура в норме. Саид Рустамович сжал пальцами мочку уха больного. На лице «коматозного» появилась недовольная гримаса. Затем Хайдаров резкими движениями рук вначале справа налево, затем слева направо нанес две пощечины. Больной от неожиданности вскочил.

– С выздоровлением! – саркастически улыбаясь произнес Саид Рустамович.

Штат станции переливания крови был до предела урезан, а объем выполняемой работы весьма велик. Если кто-то заболевал, сразу возникали трудности с комплектованием бригады на выезд. А тут одна из молодых медсестер написала заявление на дородовый отпуск. Она была из местных. На ее место Самойлов решил принять женщину, у которой уже было четверо детей. Но прошло совсем немного времени и эту сотрудницу также пришлось отправить в декретный отпуск. В трудоустройстве нового работника участвовал весь женский коллектив отделения. Для оформления на работу была представлена бездетная женщина сорока пяти лет Симакова Августа Яковлевна, переехавшая с мужем из средней полосы России. Станислав Андреевич подписал ее прошение и удовлетворенно вздохнул предполагая решение вопроса на длительный срок.

Трудовые будни пожирали время. Миновало что-то около полугода. Рабочий день заканчивался. Самойлов в позе человека изнуренного от жары сидел в кресле своего маленького кабинета. В это время раздался стук в дверь.

– Входите! – пригласил заведующий.

В кабинет вошла Симакова с листом бумаги в руке.

«Ну и располнела! – отметил про себя Самойлов. – И так была не худой. Улыбается как то загадочно. Интересно, что ей надо от меня?»

– Я заявление написала.

– Давайте.

Начальник взял из протянутой руки женщины листок бумаги, развернул его и прочел: «Прошу предоставить мне дородовый отпуск с такого-то числа».

Около минуты начальник медицинского учреждения не мог выйти из замешательства, затем оторвал глаза от текста и удивленно посмотрел на просительницу.

– Климат тут у вас такой, – мягко пояснила Августа Яковлевна.

Не говоря ни слова, Станислав Андреевич подписал заявление и протянул его сотруднице.

Коллектив у Самойлова был многонационален, но сплочен и дружен. Сложился он давно, люди притерлись друг к другу. В декретном отпуске с одной должности находились две медсестры узбечки, а теперь еще и одна «бездетная» русская, которая забеременела, как прошел слух, благодаря врожденным экстрасенсорным возможностям Перфильева, так как имела счастье консультироваться у него. Из двух врачей одна считала себя еврейкой, вторая русской, инженер был русский из венгров, водителем работал казах, отец четырех малолетних детей. Заведующие аптекой и лабораторией значились, как представители башкирского сообщества. Кроме того на должностях среднего медперсонала числились одна крымская татарка, одна якутка, несколько русских и украинок. О своих национальностях никто не вспоминал, эта принадлежность казалась какой-то весьма абстрактной исторической родословной.