Дмитрий Щёлоков - Темная вода

– Тебе показалось, не выдумывай.

***

Домой Костик прибежал поздно ночью, когда улицы стали безлюдными и темными. Только пьяное бормотание доносилось из-под чьего-то забора и далекий, еле различимый звук идущего поезда.

Уже привычной дорогой, открыв окно, он влез к себе в комнату, скинул вещи и забрался с головой под одеяло.

Долго он так лежал на горячей, взмокшей подушке, трудно становилось дышать. Но вылезать не хотелось.

Он почувствовал, как к нему тихо скрипя половицей, подошла мать и села рядом.

Она протянула руку к одеялу, но в ту же минуту одернула. Худыми пальцами, прикоснувшись к губам, словно прикрыв себе рот. Она сидела на краю кровати, тихо покачивалась и беззвучно шептала, отгоняя дурные сны от своего ребенка, а сын ее спал. Спал беспокойно, бормотал что-то и вздрагивал.

Фонарь за окном мерцал бледным красноватым светом, словно догорающая свеча, не осмеливаясь ярче освещать потемневшее лицо женщины.

Утром Костя проснулся. Простынь была сбита к спинке кровати, подушка лежала на полу.

За завтраком он не проронил ни слова. Только кивал на робкие вопросы матери и набивал рот картошкой.

В дверь постучали. Мать вздрогнула и уронила на пол вилку. На порог, сильно сутулясь, вошла соседка тетя Шура.

– Здравствуй дочка, – неуверенно замялась она, – оглядываясь по сторонам.

– Здравствуй, – крикнула с кухни мать. – Присаживайся. Может, позавтракаешь с нами?

– Ой, да полно, – посмотрела она на стол, – я так на минутку. По делу. Ты дочка могла бы мне сегодня денежку отдать, помнишь, я тебе занимала? Верни, а то сейчас так надо!

Мать побледнела, словно очумевшая махнула рукой и засеменила к

комоду.

– Ну, что вы, конечно, – задрожал ее голос, – я-то и позабыла.

Тетя Шура, зажав долг в руке, вышла как-то боком. А Костя долго смотрел на мать, которая так и стояла возле открытого ящика. Потом, не глядя на сына, ушла в кухню.

– Не опоздай в школу, – после некоторого молчания с хрипотцой крикнула она.

Но Кости уже не было.

***

Поплавок не подавал признаков жизни уже давно. Листья прибрежной осоки ждали ветра. Ничто не нарушало спокойствие водной глади, да Костя на нее и не смотрел. Он мучительно думал, как лучше помочь матери. Отец, уезжая, наказал ему помогать. Но где же взять деньги?

…Костя представил себе, что случайно нашел кошелек и купил тот электрический чайник, к которому мама так долго приценивалась в магазине. Он помнил, как мама долго стояла и приценивалась к нему. А продавщица, цокнув языком, отошла в сторону, искоса поглядывая на них.

Словно очнувшись, Костя забросил в кусты удочку и побежал на другой конец деревни, чуть не сбив по дороге женщину с ведрами. Та от неожиданности выкрикнула что-то резкое: в след мальчишке понеслась изощренная брань, которую, казалось, слышала вся улица.

Костя забежал в один из дворов, спугнув старую хромую пеструю курицу. Долго он колотил в стекло дома, в котором жила глухая старуха. Когда она вышла, Костя схватил с порога два ведра и побежал к колодцу. Пока он носился туда-сюда, наполняя водой бочку, старуха сидела на приступках и, шамкая беззубым ртом, удивленно смотрела на мальчика, пытаясь понять, чей же это ребенок.

Когда бочка была уже наполнена, он, раскрасневшийся, подошел к старухе и попытался объяснить, что хотел бы получить за это небольшую плату. Старуха порылась в кармане передника, вывалила ему горсть карамели в засаленных обертках с прилипшими от семечек очистками.

– Нет, бабушка, мне лучше денег, – пытался объяснить Костя, – мне денежку бы.

Старуха, прокряхтев что-то, поднялась и, войдя в дом, закрыла за собой дверь. Костя ждал и надеялся, что его план обязательно сработает, и деньги, пусть маленькие, он получит, но старуха больше не появилась.

Тогда он с досадой пнул бочку ногой, бросил горсть карамели перед порогом и ушел.

Потом был другой двор, где он хотел наколоть дрова, но больше десяти раз не смог поднять колун; в другом месте ему надрали уши, чтоб не шлялся, где не надо, и пообещали все рассказать матери. Но Костя так умолял, что над ним наконец-то сжалились.

– Что, не кормит тебя мамка-то, под заборами тут околачиваешься? – Здоровый мужик, взяв его за ворот рубахи, повел к себе в дом.

– Кормит, – огрызнулся Костя, пытаясь выкрутиться из крепкой хватки.

– Бойкий, стервец, – заулыбался мужик. – На вот тебе, – и сорвал с веревки скрюченного сушеного окуня. – Ты братишка не бузи, я и так вижу, паренек ты шустрый, только свой характер попусту показываешь. Я вот уже хоть и не молодой, а тоже могу не сдержаться и тебе показать свой характер. Хочешь работать, подойди ко мне. Скажи, мол, дядя Леша, есть, где местечко? Я тебе может, чем и помогу. Понимаешь? А если ты такой огрызок, то, на кой ляд, мне с тобой связываться?

Костя внимательно выслушивал хозяина дома и обсасывал соленую голову окуня.

– Тайны хранить умеешь?

Мальчишка закивал головой, разломив окуня пополам.

– Приходи сегодня вечером, кое-чего мы с тобой придумаем.

Ночью, Костя со своим новым знакомым уже подходил к воротам фабрики.

– Дядь Леш, а мы чего делать будем?

– Тише тебе, чего разорался, – прошипел тот, оборачиваясь по сторонам.

Возле большого кирпичного здания стояла лошадь. Она склонила голову к земле и похлестывала себя хвостом. Большая черная труба над зданием упиралась в небо, прикрывая собой часть луны. Всюду пахло мазутом и болотиной.

– Дядя Леш, а зачем на самом верху трубы красная лампочка горит?

– Цс-с, – вздрогнул тот, – кому-то надо, вот и горит. – Вон, видишь дыру? Лезь и открой мне ворота изнутри. Только тихо.

Костя нырнул в темноту и вскоре ворота были отворены.

– Стой тут, если что, свисти. Умеешь свистеть-то?

Костя кивнул и в тот же момент подумал, а вдруг у него не получится: сложил губы трубочкой и тихонечко подул. Слабо-слабо просвистел, но дядя Леша услышал, выпрыгнул из-за ворот и уставился на Костю, потом на лошадь, которая, ковыляя на связанных ногах, отошла подальше от суетного места. – Стой тихо! – прошипел дядя Леша.

Костя стоял, где его поставили, смотрел вверх на красную лампочку на трубе и думал, что там она нужна для самолетов. Но летающих так низко, он еще никогда не видел; одновременно пытался языком дотянуться до кончика носа. И размышлял, что в ближайшее открытие охоты эту лампочку кто-нибудь обязательно собьет.

Показался дядя Леша с двумя мешками за спиной. Он тоже посмотрел наверх.

– А ружье добьет дотуда? – шепотом спросил Костя.

– Добьет, наверное, – немного помолчав, сказал дядя Леша, – двести ватт. Ладно, завтра, крякнул он и поплелся к выходу.

Всю дорогу он сопел перекладывал мешки с одного плеча на другое и что-то бурчал себе под нос.