Сергей Ходосевич - Призрак метрополитена

Он заканчивал разговор, на пару секунд останавливался, видимо, чтобы отдышаться и начинал снова, каждый раз сгущая черные краски. Так он бухтел в своих мыслях до самого «Сокола». Там он вышел из вагона и произнеся полушепотом: «Аллес» стал подниматься по лестнице в центре зала. Я неустанно следовал за ним. Именно в тот момент, когда он замер у перил своеобразного мостика, в ожидании поезда, чтобы скользнуть перед ним вниз, собрав всю свою энергию воедино, я звезданул его с размаху по шее, отчего он обернулся. Поезд уже вышел из туннеля и возможно этому парню оставалось жить считанные секунды. Но тут, как из-под земли возник Кузьмич, что положив ему свою руку на плечо тихо сказал: Господь с тобой! Ты еще нужен этому миру.

На лице у самоубийцы навернулись слезы. Быстро смахнув их по-мужски кулаком он направился к выходу в город через турникеты. Кузьмич махнул мне рукой, призывая идти за ним, поспешил за мужчиной.

Только, что желавший покончить с собой прямиком направился в церковь, что была у самого метро. А Кузьмич сняв свою шляпу улыбаясь сказал ему вслед: Ну вот этот нашел свой истинный путь, а потом повернувшись ко мне, не скрывая иронии пожурил: А, ты молодец! Я то думал так и будешь отведенную для знакомства неделю баб по вагонам щупать, а ты назначение сразу понял. Как, ты ему, дураку, по шее то отвесил. Это ведь так не каждый живой сможет! А, ты все-таки дух! И привыкай к этому!

Постояв еще немного возле церкви мы прошли к лавочкам возле входа в метрополитен и долго молча сидели наслаждаясь этим бренным грешным миром. Думаю, что мы бы так долго сидели и смотрели то на небо, то на переставших, в бурный двадцать первый век, спешить москвичей, если б со стороны старой пожарки вдруг не запахло серой. Я обернулся и увидел похожего на нас человека, в белоснежной рубашке и черном смокинге. Увидев Кузьмича и встретившись с ним взглядом этот человек замер, глазищи его налились кровью и он обернулся черным вороном, что на лету успев нагадить нам на головы влетел сквозь тяжелые двери этой станции во внутрь.

Видишь ли Вадим! – обратился ко мне мой спутник, – я самый старый белый дух метрополитена. Под свое покровительство я беру подобных себе. А это Колян Измайловский, самоубийца, которого никто не отговорил от нехитрого дела… Его тоже, как и нас не отпускает метрополитен, но у него обратные задачи. Это черный дух. Он вселяет мысли о кончине и ведет жертву к такому месту, чтоб наверняка… Мы работаем просто так, вместо земной зарплаты, позволяя себе шалости. А эти пашут на чертей за шмотки и деликатесы. Наши с ними отношения это не война, ибо таковую с нечистой силой мы проиграем… Это, как шахматная партия, что не кончается. Вопрос не стоит так: Мы их, или они нас! Каждая нами спасенная душа – это нож в сердце черных духов, каждая не спасенная – нож в мое сердце, ибо у каждого, что со мной своя дорога и для каждого ее я заранее знаю.

– Ну и какая же дорога у меня?

– Придет время, узнаешь! А сейчас работать! А то мы чего то засиделись!

Кузьмич проводил меня в станцию и испарился. Побродив немного по вестибюлю я сел в вагон до Алма – Воинской, напротив беременной женщины. В вагоне народу было мало, шалить не хотелось и поднявшись с места я решил побродить по вагонам.

Так бредя дозором по составу и рассматривая лица пассажиров и созерцая их поведение я дошел до головного вагона, единственным пассажиром которого был заросший, зловонно пахнущий бомж. На «Динамо» в этот вагон вошли трое таджиков и миловидная дама средних лет. Крашеная блондинка около пятидесяти в белой прозрачной блузке и джинсах с дырками ниже коленки, на коленке и выше коленки. Первое, что подумалось – это то, что ее загорелые, полноватые, но стройные ноги в босоножках на тонкой шпильке смотрелись бы эффектнее без джинсов, которые просто ей были ни к чему, так как портили весь вид. Один из таджиков цыкнул языком и что то сказал другим. Те заржали. Пьяный бомж, до этого мирно спавший, открыл глаза, встал с места и покачиваясь прошел мимо меня к весело смеющимся. Я не успел понять, что сказал им бомж, но тот, что цыкал языком, отмахнулся газетой и еще больше заржал. Потеребив свои с год нестриженые кудри, бомжара уселся им на колени и взглянул на меня.

Только тут я увидел, что бомж не бомж, а такой же как я, дух, призрак. Но он же был видимым несколько минут назад… Как это он делает?

Я решил подойти поближе, к воротящей носы от неведомого запаха, еще больше развесиливщецся троице и решительно пошел вперед… И тут опять услышал белый шум, который исходил от женщины в рваных джинсах, что вела себя весьма странно. Улыбаясь широко во весь рот таджикам она подошла вроде как к ним и уставилась в схему метрополитена. Ребята видимо отпускали шутки в ее адрес на своем языке и палялись на диву.

Двери на Белорусской открылись, в вагон вошла женщина с ребенком и бабушка – божий одуванчик. Мадам резким движением хватанула дорогую мобилу у одного из ребят и пулей рванула к дверям. Но бдительный бомж держал ее своими руками. Воровка в экстравагантной одежде осталась на платформе за закрытыми дверьми вагона. А мобила на изумление ребят и других пассажиров зависла в воздухе, оставшись в вагоне перед самыми дверьми. Потом плавно и медленно она опустилась на пол.

Так выглядела картина для пассажиров. Я то видел, как бомжик выцарапал ее у дамочки и показывая ей, зная что она его не видит, словно в витрине магазина.

На-ка дескать, выкуси! – и положил бережно на пол.

А ведь тебя принял за живого, дружище! – хлопая коллегу по плечу, сказал я мерзко пахнущему призраку.

Так, я и был живой и был видим, пока не вошли эти! – ответил бомж и покинул вагон через стены, прихватив оставленные пожитки. Я последовал его примеру. Мы парили, словно птицы, медленно и плавно в темном тоннеле под самым потолком и продолжали беседу:

– Как ты это делаешь? То видим, то невидим! – задал вопрос я

А бомж покачав головой ответил, что и сам не знает…

– Наверное от этой хрени, вкусных палочек, что дают по ночам черти

– Так ты из черных духов?

– Я был бомж и им останусь и в этом измерении. Я не черный, так как не творю зла и я же не белый, ибо не привык творить добро бесплатно… Я сам по себе!

Под нами появился следующий поезд. И бомж пригласил меня пошалить вошел через крышу в один из средних вагонов. Я последовал за ним, но мой сильно пахнущий друг велел мне находиться с другой стороны и держаться возле окна у которого он встанет. На Маяковке именно в вагон с бомжом вошли то ли китайцы, то ли японцы. На шее одного из них, на ленточке висел фотоаппарат Nikon с большим телеобъективом. Бомж улыбнулся мне через стекло и снял фотоаппарат с иностранца и на вытянутой руке через стекло протянул мне. Пассажиры оживились и стали тыкать пальцами в фотоаппарат за закрытым стеклом. Растерянный интурист не веря своим глазам со слезами на глазах начал царапать стекло, вместо того, чтобы открыть форточку и протянуть за ним руку. Но тут бомж выхватил вещицу у меня из рук и вернул на шею китайца, а может корейца, приглашая меня войти в вагон.