Александр Чигаев - Жизнь длиною в жизнь

В общем, обед прошел не очень весело. Мужчины встали из-за стола и перешли в кабинет хозяина дома Николая Федоровича, что бы обсудить обстановку в стране и поговорить, о своем, о мужском. Женщины остались в зале, и им было о чем поговорить.

Пока Николай Федорович доставал сигары и разливал мадеру, слово взял штабс-капитан. Он обращался ко Льву.

– Послушай меня мой дорогой племянник. В стране зреет буря, и я так думаю, начнутся беспорядки, слишком я высоко сижу и много вижу. Я заместитель командира не простого полка, а лейб-гвардии. Собирай-ка ты свои капиталы Левушка и дуй в Париж. Тут тебе делать нечего.

– Я уважаю, Ваше мнение дядя, но как на это посмотрят люди и мои коллеги. В трудный час для страны, я соберу все мои деньги и уеду, это не по совести.

– Да, какая там совесть, просто, когда начнутся беспорядки и все побегут из страны, ты будешь нашим плацдармом.

Тут в разговор вступил и Николай Федорович.

– Неужели так все плохо в стране Александр? Вроде, фронт стабилизировался. Мы переходим в наступление. Немного прижмем немчуру и победа, как всегда, будет за нами.

– Ох, Коленька, братец мой любимый, да, разве в германце дело? Ты ничего не видишь в своей больнице. Тебе все одно, что особ царской фамилии лечить, что простого мужика или солдата пользовать. Тут дело в другом. Немец эту войну выиграть не может, проиграет он, а вот смуту у нас в стране затеять может. Если будет бунт в нашей стране, то ты прекрасно знаешь, что такое российский бунт, страшнее не придумать. Месяц назад я по делам службы был в Воронеже, наш брат там начальник полиции, так вот он мне такое поведал, что я и вообразить себе не мог. Вешать надо было всех этих большевиков, меньшевиков и эсеров, а наш царь-батюшка игрался с ними. Увеселительные прогулки по Сибири им делал, они, видите ли, на каторгу с фортепиано стали ездить, а если чихать начинали, то для них и швейцарские курорты подавали. Послушай меня Лев, собирай добро и в Париж уматывай. Это мы военные останемся в России и умрем за неё, а тебе-то, зачем это делать. Смута уляжется, вот и вернешься.

– Я благодарен Вам за совет дядя, подумаю.

– Думай быстрее, что бы потом с голым задом не остаться.

Мужчины курили сигары, пили мадеру, потом перешли и на португальский портвейн. Беседа приняла более мирный характер. Штабс-капитан продолжал.

– Слушай Николай, тут люди взрослые сидят, хоть и твои дети, ответь мне на вопрос, как тебя угораздило ребенка сделать на стороне? Пусть твои сыновья слушают, вон Глеб, Георгиевский кавалер. Ну, влюбился ты в актрису, я это понимаю. Но зачем, же ей ребенка делать? Вот скажи, как нам теперь его принять в наш круг? Мы столбовые дворяне, что с простолюдином делать. Ни сегодня, так завтра нам его признать нужно.

– Братец мой, давай не будем касаться этой темы, хотя бы сегодня. Придет время, и эту проблему решим. Ни я первый, ни я последний. Влюбился, что тут сказать.

Мужчины продолжали мирно беседовать, все-таки праздник большой, а с ребенком, вот как обстояло дело.

Это было еще в начале двадцатого века. В Мариинском театре давали балет «Ацис и Галатея». В это время Николай Федорович был личным врачом наследника престола цесаревича Георгия Александровича, и они с супругой, находились в царской ложе театра. Доктор был скромным человеком по жизни, и ему не часто приходилось проводить время с царскими особами, но его с женой пригласили, и он не мог отказать. Видимо, так было угодно Богу. В этот день прима балерина госпожа Рыхлякова блистала, и Николаю показалось, что она так танцует, только для него. Ему казалось, что весь спектакль она смотрит, только на него. Доктор влюбился, да так влюбился, как можно влюбиться, только в шестнадцать лет. Он, умудренный опытом человек, доктор наук, влюбился, как гимназист, и с этим ничего поделать было нельзя. На следующий день он явился к актрисе домой с огромным букетом красных роз. Это сегодня легко это сделать в феврале, а в то время в Голландию самолеты не летали, и цветы достать было, ох, как не просто. Актриса не была обделена вниманием богатой публики. А кто был для нее Николай? Да, известный врач, но не миллионер с заводами и пароходами, ни герцог с огромными поместьями и домами. На много старше ее, она молодая, карьера в расцвете, еще появится богатый воздыхатель. В общем, актриса приняла его прохладно. Николай посещал все её спектакли, присылал цветы, но взаимности не получал. Потом Николай стал врачом при дворе принца Ольденбургского и уехал за границу. О своей любви он немного забыл. Да, он периодически посылал ей цветы и писал письма, но ответа ни когда не получал. Так прошло несколько лет. После приезда из-за границы, Николай Федорович возглавил крупнейшую больницу Петербурга.

В последнее время актриса себя плохо чувствовала. У нее начали болеть суставы, и она не могла танцевать. По совету врачей она взяла месячный отпуск. Отдых не дал желаемого результата. Её осматривало множество врачей, давали рекомендации, лечили, но эффекта не было. Один из медиков заподозрил у нее костный туберкулез и ей посоветовал обратиться к доктору (?). Актриса долго размышляла, как ей поступить. Ей было неудобно обращаться, именно, к этому доктору. Она отвергла его ухаживания. Но ей очень хотелось танцевать, и она написала ему записку.

– Дорогой и уважаемый Николай Федорович! У меня большое горе, я не могу танцевать совсем. Если я Вам хоть немного дорога еще, то прошу Вас, зайдите ко мне. Я нуждаюсь в помощи. И подпись. Варвара.

Когда Николай получил эту записку, он тут же отправился к актрисе домой. Какой же она стала прекрасной. Слегка поправилась, на лице румянец. Карие глаза, чуть, чуть раскосые с искрой. Великолепные вьющиеся каштановые волосы. Высокая, красивая и великолепная фигура, что называется, смерть мужчинам. Добавить ничего нельзя. Николай ели, ели сдерживал себя, чтобы не признаться ей в любви. Но одно дело, когда это просто женщина и другое дело, когда она становится твоей пациенткой. Тут не до Амуров, надо и честь свою блюсти. Его приняли приветливо, но доктор занялся своим основным делом. Был проведен тщательный осмотр. Слава Богу, это не костная форма туберкулеза, подумал Николай, тут бы я не справился. Пришлось бы актрисе на долгие годы уехать в Швейцарию. В гипсе она бы правела не один год. Тут немного отлегло.

– Ну, что ж дорогая моя Варвара, самое худшее уже позади. Слава Богу, это не туберкулез. Завтра вы заедете в клинику, надо будет сдать некоторые анализы. Наверняка, я найду незначительное малокровие, вы хоть немного и поправились, но вы держите диету. Вам придется, на время отказаться от этого. Питерская погода вам не подходит. Надо солнце, много солнца и фрукты.

– Николай, дорогой, это все, что нужно?