Всеволод Георгиев - Такси для Одиссея

Город лежал в параличе.

Директор подобрал брошенный телефон.

– Максим, – охрипшим голосом сказал он, – ты где? Домой направляешься? На сегодня все? Ну и слава Богу! Ты вот что, Максим… Помнишь, мы говорили об увольнении, что ты к сыну собираешься?.. Готов? Чудненько! Давай, завтра утром подъезжай, я замену тебе нашел. Ага! Давай, пока! Уфф!

Директор вздохнул и вызвал секретаршу.

– Ирочка, вызови мне на завтра этого качка Кофейникова. Чтоб был готов к работе. Пусть оденется поприличней. Да, и вот еще что: Максим Максимович увольняется. Подготовь все бумаги, ну, ты знаешь, чтобы не задерживать человека.

Следующий день настроения директору не улучшил. Капал мелкий дождичек, и улица была снова парализована теперь уже утренним трафиком. Директор стоял у окна и слушал, как снаружи завывает ветер. Небо то темнело, то светлело.

– К вам Кофейников, – раздался голос Ирочки.

– Пусть заходит.

Кофейников зашел, сцепив, по своему обыкновению, руки перед собой. В костюме он напоминал манекен из витрины.

– Так! Проходи! Сам-то как?

– Порядок, – важно сказал Кофейников и посмотрел на свои руки.

– Давай, садись, – директор откинулся в кресле.

Улыбка у Кофейникова имела довольно

странное сочетание смущения и самодовольства. Жаль, что Леонардо да Винчи умер задолго до появления Кофейникова.

Итак, с неуловимой и неубедительной улыбкой Кофейников присел.

Директор сказал ему, что с сегодняшнего дня он обеспечивает охрану Киры Станиславовны вместо увольняющегося Максима Максимовича. Дал Кофейникову полный расклад.

– Поедешь, представишься, скажешь, что работаешь вместо Максима Максимовича. Если будет спрашивать почему, ответишь, что он получил расчет. Если будет сердиться, ответишь, что твое дело – лишь с честью выполнить полученный приказ. Запомнишь?

– Пожалуй, лучше записать.

– Ну, запиши. И вот еще что! Всегда улыбайся. Видел, как в фильмах улыбаются американцы? Улыбка должна быть широкой, а у тебя она какая-то… не поймешь какая.

– Как это?

– Как, как? Покак! Ну, будто ты говоришь чи-и-и-з. Понял?

– Чи-и-и-з. Я запишу.

– Запиши.

– Что за слово такое? Кто его придумал?

– Какая тебе разница? Это слово означает сыр по-английски, понял?

– Ага! А можно я буду говорить сы-ы-ы-р?

– Делай, как знаешь. Только улыбайся.

– Сы-ы-ы-р. Нормально, да? Сы-ы-ы-р.

– Ты слово-то про себя говори. Что ты орешь-то?

– Сы-ы-ы-р, – шепотом сказал Кофейников.

– Ты вообще молчи. Что ты шипишь, как змей?!

Кофейников постарался перейти к полному безмолвию, однако буква «с» все же предательски проскользнула между зубами.

Директор посмотрел на его гримасу.

– Ладно, ты потренируйся перед зеркалом.

– Сы-ы-ы-р. Сы-ы-ы-р. Клево!

– Ладно, все! Езжай! Я ее предупрежу.

Кофейников, покачиваясь, как баркас, загребающий бортами воду, вышел.

Директор встал, выглянул в приемную.

– Ушел? – спросил он секретаршу.

– Куда вы его?

– Вместо Максима.

– Вместо Максима Максимовича? К этой мадам?

– Что?! Что такое?! Что тебя не устраивает?!

– Ну, не знаю. Вам виднее.

– Вот именно, – сказал директор. – Слушай, скажи, чего он руки так держит?

– Согнутыми? Привычка такая. Это – чтобы бицепс не растягивался. Так он сказал.

Директор пожал плечами и вернулся в кабинет. Через десять минут прибыл Максим. А еще через полчаса Максим получил расчет и почувствовал себя свободным и одиноким, сродни пятнистым или полосатым хищникам семейства кошачьих. Он распрощался с агентством и, мягко прыгая через лужи, направился к своему логову.

Между тем беспокойное утро директора еще не закончилось. Только он, держа руки в карманах, занял место у окна, как явился Эдуард Александрович, муж Киры.

Директор с видом человека, твердо знающего свою работу, сообщил, что у Киры будет другой телохранитель, согласно договоренности. Эдуард терпеливо выслушал его, думая о чем-то своем.

– Максим Максимович, – начал он и сделал паузу, подбирая слова, – он ведь не простой человек.

Директор посмотрел на него, стараясь понять, куда он клонит.

– Я вначале даже подумал, – продолжал Эдуард, – может, он из наших?

– То есть?

– Ну, из тех, кто обтесывает камень.

– По-моему, он свой камень уже обтесал.

– Вы так полагаете? – сверкнул очками Эдуард. – Вот и я подумал: не похож он на новичка, на неофита. Сдержан. А? Проницателен. Бескорыстен. Прибавьте знание и волю, да еще отсутствие эгоизма. Редкое в наши дни качество. Что получается?

– Что?

– Портрет посвященного высокого градуса.

– Не знаю, – сказал директор. – Я в этом плохо разбираюсь. Опыта маловато. Знаю, что он профессионал. И это меня устраивало, – директор взглянул на Эдуарда. – Зачем же вы от него оказались?

– Да в сердцах брякнул, не подумав. Целый день крутишься. Встречаешься со всякими… К вам это, конечно, не относится. Жизнь ведь такая штука! Есть способ никогда не ошибаться: это – рассчитывать на человеческое свинство! Мысль потом пришла. Я подумал: стоп, кажется, здесь другой случай. Пораскинул мозгами, что если не все так просто? Как он вообще-то? Не обиделся?

– На этот счет можете не беспокоиться. Короче, с сегодняшнего дня он просто военный пенсионер, и рад-радешенек, что уволился, потому, что давно хочет поехать к сыну: он ведь у него за границей живет, где-то на озере Эри.

– М-м-м. Шотландский обряд, значит?

– Эдуард Александрович, забудьте. Что вы, в самом деле? Прям идефикс какая-то! Я вам лучше предложу шотландского виски. Хотите? – директор подошел к столу и нажал кнопку. – Ирочка, принеси нам скотч и льда побольше.

Тем временем Максим, с легкой руки Эдуарда невольно ставший вольным каменщиком, полной грудью вдыхал сырой воздух. В воздухе висела водяная пыль, под ногами чернела вода, а наверху летели обрывки туч.

А Кофейников подходил к подъезду, где жила Кира, и недоумевал, почему по небу несутся тучи, а внизу нет ветра (он думал, что ветер поднимают летящие облака).

– Сы-ы-ы-р, – сказал он телекамере и достал бумажку.

У квартиры он еще раз повторил волшебное слово.

– Кто там? – спросили из-за двери.

Кофейников заглянул в бумажку.

– Это я, Кофейников. Я прибыл на смену Максиму Максимовичу, который получил расчет. Твое дело лишь с честью выполнить полученный приказ. Чи-и-и-з! В смысле сы-ы-ы-р.

Кира открыла дверь. Перед ней стоял Кофейников, демонстрируя, если не все тридцать два, то, по крайней мере, двадцать четыре крепких зуба.

– Мне послышалось, что вы сказали «сыр»? – с вопросительной интонацией приветствовала его Кира.

Кофейников выпятил грудь и подал вперед плечи, сделавшись шире самого себя. На его лице заиграла улыбка, достойная кисти Леонардо. Он сглотнул слюну.