Анна Патина - Твой сон осенней ночью. Сборник историй, которые заставляют задуматься

– Нет, Чанёль, – вновь застёгивала рубашку Бэк. – Это было позавчера. Я упала с лестницы, когда несла продукты. Это случайность.

– Случайность… – не верил в лживые слова Пак.

– Случайность, – подтвердила Бён.

В глазах Чанёля не было ни злости, ни ярости, в них проглядывались только жалость и ненависть к самому себе. Он высматривал каждый синяк, что виднелся из-под рубашки. Чан не верил ни одному слову. Он верил себе, в свою правду, несмотря на другие, более реальные варианты.

– Я верю, – улыбнулся младший.

Бэкхён старалась улыбнуться в ответ, но ей было больно от таких обманчивых «я верю», поэтому получилась только чуть заметная ухмылка. Ей больно и одновременно так тепло рядом с Паком, поэтому она пытается быть как можно ближе, надеясь на лучик его тепла в такие сложные дни. Чанёль был для Бэкхён чем-то вроде весны после холодной зимы. Жаль, что у неё аллергия на цветение.

– Бэкхён, ты так и не ответила, где твоя работа, – вновь обратил внимание на пустой столик Чан.

– А ты разве спрашивал? – почесала затылок старшая. Может, она просто не слышала? – Я бросила работу…

Внутри Чанёля кто-то поскрёб все внутренности, оставляя яркие кровоточащие порезы. И этот её опустошённый взгляд… Сам Чанёль от этого взгляда тихо, безболезненно умирал изнутри, оставляя тело без души и сожалений.

– Почему? – хриплым голосом спросил парень.

– Устаю сильно, – Бэк отвела взгляд куда-то в пустоту, сочетаемую с её взглядом. – А ты, Чанёль, поменял электронный адрес? – её глаза, наконец, наполнились, но чем-то ненастоящим, подделкой, выдавая отрепетированную гримасу, наполненную той же болью и пустотой.

– Да, давно уже, – взбодрился резко Чанёль.

Тогда Бэкхён протянула ему салфетку и ручку, будто сказала немое «напиши». Чанёль, несмотря на своё любопытство, начеркал кривым почерком. Бэкхён нежно улыбнулась, рассматривая каждую синюю извилину на салфетке, тихо проговорила:

– Спасибо.

В тот момент всё исчезло. Всё волнение, вся боль, все переживания. Будто эта её улыбка была исцелением всей боли, что он принёс. И Чанёля озарила та улыбка, которую так долго ждала Бэкхён.

– Ты улыбнулся! – обрадовалась Бэк, показывая пальцем на эту ребяческую улыбку, но Чанёль тут же от смущения подавил её. – Нет, нет, нет! Улыбнись, тебе идёт, – приподняла пальцами уголки своих же губ Бэкхён, будто показывая, как правильно.

Она корчила рожи, делала эгьё, называла тонким голоском оппа, от чего Чанёль не выдержал и засмеялся.

– Ну хватит, хватит! – кинул в неё брокколи через круглый стол. – Я улыбаюсь, – натянул улыбку ещё шире.

Бэкхён приняла это как вызов и в ответ бросила ему кусок масла в лицо. Так началась великая битва едой. Они кидались всем, чем можно: йогуртом, маслом, тостами, салатом, свежевыжатым соком, макаронами с сыром. Это навевало у обоих светлую ностальгию по детству.

Всё было настолько прекрасно, будто это был некий сказочный сон. Сон в осеннюю ночь.

Между ними разгоралась страсть с этих улыбок и смешков. Чанёль резко и страстно поцеловал Бэкхён, будто это продолжение их же игры. Снеся всё со стола рукой, слыша звук разбитой посуды, он посадил Бён на стол, не прерывая поцелуй. Бэк понимала, что Пак просто принимает это как игру, стараясь всеми возможными способами победить. В какой-то степени Бэкхён не была против.

Так, все измазанные, они наслаждались каждым вздохом друг друга. Сейчас не были нужны тысячи бесполезных слов. Были только они. Каждый из них готов отдать всё за жгучие прикосновения друг друга, пусть это и просто игра.

Они уже перестали замечать, что именно сейчас вновь пошёл дождь. Он барабанил в окно, пытаясь войти в эту комнату и вновь избить Пака, только теперь с Бэкхён.

Сейчас они выделялись среди семи миллиардов подделок, что считают себя людьми. На самом деле это люди искусственные, а не капли. У дождя нет скрытого смысла и поддельных масок. Он честен с этими двумя. Что не сказать о людях, которые осуждают других за спиной, мерзко улыбаясь в лицо.

К сожалению, осознание пришло поздно. Бэкхён одевала своё обнажённое тельце в повседневную одежду, а Чанёль сочувственно смотрел на это худое тело, излитое синяками. Он пытался вновь прокрутить всё, что было, ища ответ, но быстро сдался. Он понимал, что единственный, кто здесь виновен – он сам.

– Прости, – шёпотом сказал Чан через гул дождя. – Прости.

Возможно, Бэк не услышала, но Чанёль должен был извиниться за то, что так опрометчиво использовал её чувства только ради того, чтобы выиграть какую-то детскую, никому не нужную игру.

– Ёль, – позвала его Бэкхён, резко повернувшись. Всё-таки услышала. – Не волнуйся. Я знаю, что ты ничего ко мне не чувствуешь. Это просто… Игра.

Пак не мог издать ни малейшего звука, будто воздух сдавливал его легкие. Ему не было оправдания. Он просто вновь безжалостно натянул ухмылку.

Всё вмиг изменилось, когда Бэкхён схватилась за нос, пытаясь удержать хлынувшую кровь. Она быстро подбежала к коробке с носовыми платками, прижав белоснежную салфетку к лицу.

– Бэкхён! – спохватился младший, подбежав к подруге. – Как ты? – гладил он её спину.

– Чего и следовало ожидать, – сказала она после недолгого раздумья. – Целую ночь не спала как-никак. Всё хорошо, – похлопала по плечу Чанёля Бён, отходя немного подальше.

– Точно? – переспросил на всякий случай Чан.

Бэкхён стояла спиной к Паку три секунды, после чего развернулась вновь с улыбкой, которая выглядывала из-под салфетки.

– Разве я тебя обманывала когда-нибудь? – посмеялась она.

Это было тяжело для обоих, но они просто вечно улыбались друг другу. Они остановили осень на одно мгновенье в уютном сне. Чанёль и Бэкхён не хотели думать, что будет дальше, хотя бы через месяц. Они просто хотели проживать эту минуту всю оставшуюся жизнь, и это обоих устраивало. Почему? Да потому, что только сейчас не было раздела на мужчин и женщин. Была только глухая комната, заботливый Чанёль и по уши влюбленная Бэкхён.

– Чанёль, – позвала его Бэкхён, как только остановила кровь. – Самые отвратительные люди в мире – это взрослые, – с улыбкой в глазах сказала девушка. – Знаешь почему?

– С чего ты вдруг? – нахмурил брови в недопонимании Чанёль.

– Когда мы взрослеем, мы проходим через огромную боль, через муки, через безмерное количество жестоких уроков. В конце концов, мы становимся такими. Взрослыми, – повернулась она спиной к младшему. – Поэтому, Чанёль, давай вместе останемся вечными детьми, которые не знают ни боли, ни грусти, хорошо?

– Да, – хриплым шёпотом ответил Чан. – Вместе.

Этот ответ будто позволил освободить душу Бён от чего-то очень тяжёлого. Она расплылась в улыбке, хотя понимала, что это «всегда» тоже имеет свой конец.