Виктор Рубцов - Лебединые души. Сборник рассказов и маленькая повесть

Чеченцы и ингуши, собравшись в большую группу, вдруг становились нарочито задиристыми и агрессивными, старались показать, что не русские, а именно они – дети горцев – здесь, в поселке и во всей Алханчуртской долине, на Кавказе настоящие хозяева. Конечно же, в них жила обида за то как несправедливо поступили с их отцами и матерями, стариками во время войны, на которой немало чеченцев и ингушей в первые три года Великой Отечественной проявили подлинный героизм и мужество, были награждены орденами и медалями. И рождалась эта обида в новом поколении не случайно. В семьях старики много и часто говорили в то время о пережитых ими невзгодах и бедах, унижении, вольно или невольно во всем обвиняли русских. «Вон, урусы даже старые наши дома позанимали во время войны, а нас в голую степь выселили..!»

Витькин отец во время войны был командиром взвода дивизионной разведки. У живших с ними через стенку братьев Скоркиных отец служил в десантных войсках. У Кольки Труфанова – Витькиного дружка в те годы, и у остальных его погодков практически все отцы были вчерашними фронтовиками. Воспитывали их в своем духе, с раннего детства обучали приемам рукопашного боя, боевого самбо, учили мужеству и стойкости, умению постоять за себя. Поэтому, когда случались стычки с чужаками, ребята с улицы Ялтинской да и с соседних улиц заводского поселка, в которых жили представители русскоязычной части населения, давали отпор и навешивали таких тумаков «духарикам», что у поначалу не в меру ретивых обидчиков надолго пропадало желание связываться с пацанами с нижних улиц поселка. Чаще их пытались застать врасплох и поодиночке, или когда значительно превосходили по численности в своей группе. Тогда стая чеченских «героев» со стадными боевыми кличами нападала на зазевавшегося и неосторожного мальчишку или парочку, тройку русских ребят и била их жестоко.

Вот и сегодня, когда группа русских ребят постепенно растаяла, а Витька и Колька Труфанов уже одни перешли железнодорожную линию и по протоптанной в снегу тропинке хотели направиться через пустырь, на котором строители начинали рыть котлованы для первых в поселке многоэтажных домов, их встретила стайка чеченских мальчишек-одногодков. Витька взглянул на своего друга и заметил, как тот слегка побледнел и напрягся, сжал зубы, уже готовый к сюрпризам враждебно поглядывавших в их сторону чеченских пацанов. Но отступать было стыдно и поздно. Да и не убегать же! – Отцы-фронтовики учили не дрейфить в такой ситуации. И Витька с Колькой смело двинулись в сторону стайки чеченцев, перегородивших им тропинку, подводившую к прокладывавшейся метрах в десяти оттуда новой поселковой дороге.

– Ну, что, попались, шайтаны! – Вызывающе громко и нарочито смело, как петух перед боем с ненавистными врагами, обратился к подходившим Витьке и Кольке забияка-чеченец их же возраста или годом постарше.– Сейчас мы вам по фонарю подвесим, чтобы стало светлее, а то погода пасмурная.

– Только попробуй! Сам получишь! – Смело и решительно ответил ему Колька. А Витька поставил на снег портфель и стал в стойку, как учил отец. Первого налетевшего на него он легко перекинул через бедро, тут же увернувшись от кулака второго обидчика, ловко, крюком врезал ему в челюсть. Но еще двое чеченцев забежали за спину и ударили его по затылку и по пояснице, затем осыпали шквалом новых ударов. Но Витька удержался на ногах и быстро развернувшись, стал сам наносить удары своим обидчикам. Те отбежали в сторону и стали припугивать его своими ножичками. Однако приближаться к умело защищавшемуся русскому мальчишке не рискнули. Колька первого набросившегося на него так же легко отшвырнул в сторону, а второму ударил ногой в пах, отчего тот взвыл как жалкий щенок. Но третий расквасил Кольке нос. Витька бросился на защиту друга. От вида крови друзья разозлились не на шутку и, словно не они были в меньшинстве, стали применять приемы из боевого самбо и удары руками и ногами, которым их ранее обучили отцы. Чеченские мальчишки вначале подбадривали друг друга, но вскоре, не выдержав такого жесткого отпора со стороны русских ребят, бросились наутек.

Несмотря на несколько пинков в спину и по ногам, удары в лицо и голову, боль, Витька засунул два пальца в рот и пронзительно засвистел вслед удиравшим чеченцам.

– Зверьки, только еще суньтесь к нам, получите..! – Не обращая внимания на разбитый и сочившийся алой кровью нос, закричал Колька. А потом, умываясь снегом, набранным в ладони, довольно воскликнул: «Как мы их, Витек!».. А потом стал возмущаться и недоумевать:

– Вот гады, мы же им ничего плохого не сделали, за что они набросились на нас, почему так нас ненавидят?! Словно не люди, а шакалы. Только на тех, кто слабее их, нападают стаей.

– Сейчас за поддержкой, наверное, побегут. – Возмутился и предположил Витька. – Старших братьев позовут.

– Точно. Надо домой побыстрее возвращаться, а то приведут бугаев, побьют нас по-настоящему! – Согласился Колька. – Айда домой!

Но дом для Витьки в этот день не оказался спасительной крепостью. Увидев сына, вывалянного в снегу, с пятнами грязи от сырой земли на новеньком пальтишке, мать принялась его отчитывать. А когда проверила портфель, пока он раздевался в коридоре, и не обнаружила там новенького пенала, то разругалась всерьез и пошла в спальню за отцовским офицерским ремнем, который висел на гвозде за дверью, еще пахнувшей свежей голубой краской. Отец использовал его для шлифовки, «правил лезвие», как он говорил, трофейной бритвы фирмы «Зингер», которой ежедневно брился за столом у окна в комнате, где жили его дети – сын и младшая дочь. К тому же, похоже, ремень за дверью в детской отец повесил и для отстрастки, чтобы Витька не забывал о неизбежности наказания, если посмеет натворить что-то из ряда вон выходящее. Все, что с ним сегодня произошло, по его мальчишечьим понятиям, на такое наказание не тянуло.

Поэтому при виде матери с ремнем в руках Витька остолбенел. Не столько от страха, сколько от обиды и унижения. Стоял в коридоре, как вкопанный, и тупо смотрел на доски пола, между которыми виднелись небольшие щели – торопились строить дома, толком не просушили сосновые доски, те в тепле малость сузились, вот и трещины появились. И Витьке в душе стало так больно и обидно, что он готов был в эту минуту превратиться в серую мышь, как в сказке про кота в сапогах, и проскользнуть через одну из этих щелей в полу. Но, увы, это было невозможно. Вернувшаяся из своей спальни с ремнем в руках мать, прикрикивая на сына, ловко замахнулась и полоснула ремнем по Витькиному плечу и спине. Отчего их словно огнем обожгло.

Витька попытался выхватить ремень из рук матери, но у него не получилось, физически она была крепкая и еще молодая, с крупными и сильными руками, надутыми и покрасневшими от минутного гнева щеками и перекошенным ртом, повторявшим одни и те же обидные слова: «Вот тебе, засранец! Вот тебе..!»