Виктор Рубцов - Лебединые души. Сборник рассказов и маленькая повесть

По приезду в марте 1985 года в сибирский шахтерский город в Кемеровской области Славка с отцом жили вначале с месяц в гостинице, а потом, поиздержавшись, перешли в общежитие, где им по ходатайству редактора газеты выделили отдельную комнату. Обещанной в вызове-приглашении по прибытию отдельной квартиры, как нередко в ту пору водилось в таких случаях, не оказалось. Пришлось довольствоваться тем, что было. К счастью, соседи по общежитию Декабревым попались хорошие. Молодой горный мастер Миша, незадолго до них приехавший сюда по распределению после окончания института в Свердловске, и опытный, но одинокий и интеллигентный маркшейдер шахты "Таежная", с которыми они жили дружно и в полном согласии. Маркшейдер Владимир Федорович быстро сошелся с отцом Славки, и они даже вместе готовили обеды, а когда отец и в выходные был занят срочной работой, то занимался с мальчиком своего нового знакомого, рассказывал ему о шахтерской жизни, тайге и Сибири, откуда он был родом. Вообще он родился неподалеку в Томской области, на берегу Оби, в небольшом городке Асино, был большим любителем природы, а вот охотой и рыбалкой не увлекался. Предпочитал им "тихую охоту" – хождение по грибы, которых в тайге было много. Позже, когда отец Славы уже проработал в новой редакции несколько месяцев и подошел дождливый, с небольшими солнечными проглядами, август, они вместе ходили в тайгу, близко подступившую к городу. Во время одного из таких походов под сенью старых елей, сквозь густые и разлапистые ветви которых едва пробивались солнечные лучи, и было не по дневному сумеречно, Славка нашел белый гриб – шампиньон, весом килограмма в полтора. У него была шляпка, сравнимая с каким-то диковинным женским беретом. Рядом росло еще несколько крупных, но в то же время молодых, не червивых еще, грибов. От такого улова Славка пришел в неописуемый восторг и радостно закричал на всю тайгу, благодаря ее за посланную удачу. Отец и Владимир Федорович, сбросив рюкзаки с плеч для короткого привала, улыбались, как дети. Славкино восторженное настроение перешло и к ним. На душе было свободно и легко. Хвойный лес и тайга вообще благотворно действовали на человеческую психику, успокаивали их, наполняли легкие и кровь живым кислородом и здоровьем. Два взрослых приятеля и мальчик с удовольствием совершали такие прогулки, отдыхая от напряженных и нервных трудовых недель. Условия труда на шахтах к тому времени требовали принятия срочных мер. Прежде всего – по улучшению крепления забоев и штреков. Да и вентиляция на этом и ряде других объектов нуждалась в техническом совершенствовании. Ведь пробы воздуха в шахте нередко показывали повышенную загазованность, появление метана на отдельных участках, сильную запыленность забоев. А угольная пыль вкупе с природным газом – ничто иное, как гремучая смесь, по взрывной силе сравнимая с мощной бомбой. Не дай Бог, кто из рабочих нарушит технику безопасности, не выдержит, прикурит припрятанную под комбинезоном сигарету, и пиши пропало – взрыв обеспечен. Об этом Владимир Федорович рассказывал отцу Славки, об этом, после посещения одной из шахт и изучения ситуации на месте, написал Декабрев. В итоге и на того, и на другого, как говорили тогда "покатили бочки", стали доставать под разным предлогом. Мол, ни фига не смыслят в вопросах экономики и безопасности на производстве, а лезут не в свое дело – начальству спокойно жить мешают. Но когда на "Физкультурной" произошел взрыв, от которого пострадало 38 человек, многие погибли, такие реплики и выпады в адрес отца и дяди Володи исчезли как бы сами по себе. Ведь на "Таежной" и других шахтах, расположенных вокруг города, были схожие проблемы. К тому же на шахте, где работал дядя Володя, началось следствие по делу о крупных хищениях каменного угля, один из сортов которого – антрацит – был особенно ценен, так как использовался в металлургии для выплавки чугуна из руды. Славка, перешедший из шестого в седьмой класс, по учебникам этого еще не знал. А вот из рассказов дяди Володи уже хорошо представлял себе как ценен добываемый тем с глубины в несколько сотен метров под землей уголек, с помощью которого не только выплавляли металл в домнах, но и отапливали жилые дома во многих городах страны. Вообще он рано тогда узнал немало такого, что значительно расширило его представления о жизни и взрослых людях. Дядя Володя утвердил его в мысли, что отец у Славы – хороший человек. И это для мальчика было, как бальзам на душу. Вообще все у него в сибирском городе складывалось неплохо. Отец сразу по приезду определил его в школу, отвел в зимний бассейн и устроил в секцию по спортивному плаванию, летом приобрел путевку в пионерский лагерь, находившийся в сосновом бору на берегу красавицы реки Яи. Неподалеку от Красного Яра – малой родины русского поэта Василия Федорова. Там была такая красотища, что аж дух захватывало. Что-то наподобие малой сибирской Швейцарии. Яя, меняя направления течения, то бурлила на перекатах под невысокими холмами, поросшими корабельными соснами, подпиравшими небо, то вырывалась на простор широкой долины с неповторимой зеленой фантазией привольного луга и задумчивых лиственных деревьев – верб и ив, осин, ольхи и лозняка. Эти деревья гармонично дополняли друг друга и отражались, тонули в гладких водах красавицы-реки тонкими акварелями. Здесь было столько поэзии и чистоты, что даже грубая душа не выдерживала и, впитывая ее, невольно начинала петь. А в унисон этому пению где-то неподалеку выводил свои колеса виртуоз соловей, чуть поодаль куковала кукушка. Славе нравилось в этих местах. Он продолжал рисовать пейзажи, играл с мальчишками в футбол, бегал наперегонки по широкой туристической тропе, проложенной над неповторимым берегом Яи, любовался ставшими редкостью глухарями и тетеревами, рябчиками в спокойных лесных кущах и на одиноких полянах, разбросанных, словно большие солнечные прогалины в вечнозеленом массиве тайги, то там, то здесь. В прозрачной Яе он видел больших, то застывших, словно мертвые в момент приближения добычи, то стремительных, как молнии, щук и налимов, охотившихся на мелкую и переливающуюся на солнце чешуей плотву. Отношения с местными ребятами у Славки быстро наладились. Как и отец, был он открытым и общительным, к тому же многое уже умел и знал, активно участвовал в жизни пионерского отряда, боролся за его спортивную честь, получил одну из первых в своей жизни Почетных грамот, и это придавало ему авторитета в мальчишеской среде. Он был этим доволен. Все, что осталось в родном городе, постепенно забывалось. Одно настораживало. Вскоре отец встретил в шахтерском городе молодую и красивую женщину с двумя детьми. И, как догадывался, Слава, похоже, влюбился в нее. Стал позже приходить домой, меньше времени проводил с ним. "Вот и путевку ему в лагерь, наверное, потому взял, чтобы больше времени со своей новой знакомой проводить". – Поначалу подумал он. Но когда отец в первые же выходные приехал к нему и почти весь день провел с ним рядом с пионерским лагерем на берегу Яи, где они купались и вместе плавали за желтыми кувшинками, долго, как самые близкие друзья, говорили, изменил свое мнение об отце. Но все же спросил: "А тетя Надя тебе нравится? Вы что, хотите пожениться"?