Даша Белозерова - Как оно есть. Этюды, эссе, рассказы

Она, конечно, знает, что он невероятно близко, хотя, понятно, его рядом нет. Но как поделиться своим видением с теми, кому это необходимо? Она знает, да, что он невероятно близко… И, вполне возможно, что женщины чаще чувствуют иначе. Чем мужчины. Даже не в плане широты, или наоборот – раздробленности ощущений и сердечных итогов. Но приятельнице … – как объяснить, что она всегда всё чувствует, как это обычно бывает у людей, которые не могут не подключать все свои природные ресурсы!.. Поддаваясь импульсам, у нее в неощутимой, неосязаемой глубине образовалось что-то невыразимо доступное, до которого нельзя было дотронуться, потому что этого не существовало материально. Она боролась с признанием банальности определения. Боролась с необъятной всепоглощаемостью этого чего-то странного. Странно близкого, потрясающего и дорогого.

Ей было легко и нестрашно – разве она может чего-то не услышать? Потому что существовало одно, которое гораздо главнее всех составляющих желающего настигнуть ее сомнительного недоумения. Можно дотронуться ладонью до глади воды, можно влюбиться в беспечность зеленого светофора, можно вглядываться в каждый кадр жизни, ловить движение жизни, летящей вокруг, можно примерять свое «я» к силуэтам и походкам прохожих… Можно всё. Позволительно всё, и это оттого, что нечто новое тянулось к сердцу лепестками. А главное – можно любить. Любить!

Можно кружить высоко-высоко, иногда подлетая ниже, не боясь быть замеченной. Скучать по нежности голоса. Снисходительно мечтать, слушать и слушать себя и весь золотой воздух осени.

Правда, неутешительно жаль, что, взяв любимые песни, самую лучшую можно включать бесконечно, напролёт, постигая все звуки по-новому каждый раз… но этого никак нельзя сделать с гордым календарным чередом дней. Нельзя прожить десятки раз снова и снова один особенный день или вечер. И эту сладко щемящую безвозвратность мига в жизни она безумно ценила, и старалась как можно бережнее пронести, не забыв, не упустив ни полуповорота, ни полувздоха.

Безумно жаль спугнуть нечто хрупкое, сокровенное и беззащитное. Наверное, чтобы этого, не дай Бог, не случилось, лучше всего меньше смотреть пристально и больше нырять в бесценное состояние мгновения, которое сумел – если сумел – поймать, выхватить. Чтобы остался огонь, не пепел. Огонь Любви – в первую очередь.

Бесценно то, что мысли о нём никто и никогда не может отнять. Никто не может их изменить, запретить, урезать, случайно вылить, вырвать или выкрасть. Это самое важное: мысли – это навсегда, это то, что никогда не исчезнет и не предаст, не станет неузнаваемым или до смешного нелепым. Мысли можно вести до последнего дня. Их можно всегда везти с собой. У мыслей свои векторы, они летят по своим собственным направлениям, встречаясь с мыслями кого-то другого. У мыслей своя собственная жизнь, они свободны, – чаще всего они позволяют себе эту роскошь.

Главное – чтобы не унесло бездарной и бестолковой волной. Это, понятно, придаёт горечь, включает слабость-правду разочарования. Лучше всего нести в себе исключительные ноты чувства, когда нет необходимости что-то кому-то доказывать, по схемам ли это или без них.

И еще всегда лучше, если верить и быть. Удивительно, что один и тот же факт вызывает у каждого неожиданную и непредсказуемую реакцию.

Самым главным было то, что можно не прерывать невидимый диалог с тем, с кем хотелось бесконечно то молчать, то круглосуточно говорить. Пусть даже с завязанными глазами и неподвижными губами. Ведь души имеют удивительное свойство – быть гораздо мудрее, тоньше и ранимее, чем мы о них думаем.

В автобусе было мало воздуха. И много звуков. Хотя пассажиров было меньше, чем раздражённых машин за окном: всего трое. Девушка на одном из передних рядов. Молодой человек, который дремал в срединной части автобуса. И еще одна девушка.

И тут история прерывается. Потому что каждый волен устроить продолжение истории по своему вкусу.

Весь парадокс сложности новоизменений в том, что человек просит такого, какое было раньше. Не догадываясь о том, что на все нравящееся его вдохновлял он сам же.

И, входя в новую, возможно, фазу своего развития, он время от времени перестает быть таким, какой вдохновит.

МЕНЯ.

Следовательно, оставаться такой, какая его вдохновляла я, с учетом новшеств его характера и поведения – вдвойне непросто.

Требуя от других, не следует отходить от требований к себе. И от своего вдохновения – прежнего и нынешнего.

Это – всё для подбрасывания дров в костёр того бессмертного тоста ЧТОБЫ БЫЛО ТАК, КАК НЕ БЫЛО.

Емкий, интимный и точный тост. Эксклюзивный. Полный энергии.

А когда плохо, что само по себе редко, то тело, и абсолютно вся кожа перестают дышать. Поры перекрываются чем-то липким и тревожным, и весь ты – сплошное оцепенение в ужасе. В душе – состояние тоннеля, которому не знаешь, где конец. И это – состояние паническое, ибо ведь ты – человек ищущий и вдохновенный. Но в силу обстоятельств – ты в эпицентре тоннеля, и порой тебе кажется, что до сего часа ты не научился ничему абсолютно. Ничему. И от такого чувства необходимо немедленно сойти с ума; но… сойти с ума не так-то просто.

И поэтому!

Мне нравится делать оборот. Новый виток. А те, кто не успел запрыгнуть в завершённый – ждите нового поворота к вам.

Аромат кофе и запах йода, совместимость несовместимого в системе одновременности – это всегда притягивает. И подбрасывает в жар активность идей вдохновения. Льстит это. Льстит.

Прекратить вздрагивать.

Это было сильно и неподражаемо полно, и срок закончился именно в этот период, иначе потом стало бы скучно и тупиково, безысходно и лишне. И всем было бы неловко, а так – очень даже ловко! Да даже не до ловкости дело. Поскольку, с одной стороны – шок, с другой – шок, музыка-то осталась и помогла остаться самой по себе, а не мутировать в скандальную грусть обыденности.

А вообще – никто не любит никого. Все любят только себя в преломлении кого-то.

Но в любом случае нужно уметь ускоряться – когда быстрее перестаешь думать и вздыхать, когда снова возвращаешься к себе, в себя, когда не считаешь нужным терять время – вот тогда, тогда начинается обратный неожиданный процесс! Которого подспудно ждёшь и веришь в него.

…Ну, а можно приятельнице сказать так: «Я готова написать ему: «Люби меня на самых разных расстояниях, и чем дальше, тем ярче это и будет доказательством твоего бескрайнего и неиссякаемого чувства. Смешно? Да, мне тоже. Очень смешно, и совершенно не грустно, не зло и не досадно. Ибо так хочется порой раскрутиться в пышном фуэте минуты на полторы – и чтобы крутить его на льдине под слепящим солнцем, и уже ничто больше не заставит меня грустить и сокрушаться. Кружась в этом фуэте, думать о приятной бесконечности и независимости чувства. Капельки воды будут разрывать пространство, и это увидят только те, кому удалось постичь дистиллированность чувства. То, что незыблемо и не требует подтверждения сертификатами качества… Да пошел ты! Тебя не было. Это был сон? Не сон. Сон – это нерешенная проблема. А ты – решенная. Ты можешь возразить словами «Чем счастливее время – тем короче оно» (приписывают Плинию младшему). Так вот, если коротко: очень осторожно, аккуратно, но совершенно бесповоротно на несколько минут опустить голову в прохладу глыбы льда. Пусть эта глыба стоит в жаркой пустыне, и через несколько минут растает. Но вертолет же все равно доставил ее для тебя. И восточная дудочка с причудливым музыкальным орнаментом пусть гипнотизирует змею. Но не тебя: ты вовремя успела погрузиться в лёд… И вот так кружиться, думать, повторять таблицу умножения, подбадривая глубину сарказма… Но фуэте закончилось. И не нужно мне себя навязывать, понимаешь?».