Александра Груздева - Демоны Дома Огня

– Во Флоренции есть своя история Ромео и Джульетты. – Они шли по набережной реки Арно, и Ашер отчего-то решил рассказать Аде романтическую сказку. – Девушку звали Джиневра Аламьери, и она была первой красавицей в городе. В те славные и безумные времена любовь считали пустяком, а потому девушку выдали замуж по расчету, притом что она любила другого юношу. От тоски Джиневра начала чахнуть. Говорят, такое часто случается с безнадежно влюбленными девушками. День ото дня она становилась все бледнее, все худее, и в одно прекрасное утро муж нашел ее в постели бездыханной. От разлуки с возлюбленным Джиневра впала в летаргический сон. Ее похоронили. А дальше было как у Шекспира: склеп, ужасное пробуждение… Правда, у флорентийской истории счастливый конец. Когда Джиневра в саване явилась домой, муж и мать приняли ее за привидение и прогнали. Девушка не растерялась и отправилась прямиком к своему возлюбленному, жили они долго и счастливо.

– Чушь на постном масле, – рассмеялась Ада. – Его друзья спокойно восприняли, что он живет с привидением? И ведь их ни один священник бы не обвенчал!

Ашер, похоже, обиделся:

– Ты не веришь мне? Это случилось недалеко отсюда, на виа дель Оке. И если любишь женщину, то будешь жить и с ее привидением.

От неожиданности она сбилась с шага, каблук подвернулся, и Ада чуть не упала, но Ашер ее удержал. Он заговорил о любви? Что-то новое! Но тут ее спутник вновь нахмурился, замкнулся, и Ада начала подыскивать нейтральную тему для разговора… Перехватив взгляд Ашера на небо и речушку Арно (после Невы почти любая европейская городская река кажется ручьем), она спросила:

– Ты здесь родился?

– Нет. Но я долго жил во Флоренции.

– А где ты родился?

Она и не ждала, что Ашер ответит, спрашивала наудачу, для того чтобы заполнить паузу.

– Знаешь, где находится граница Ирана и Ирака?

– Знаю, – уверенно кивнула она. – Где-то возле Индии.

Ашер то ли хмыкнул, то ли кашлянул:

– Вот где-то там.

– Почему тогда у тебя итальянская фамилия? – Ада сама удивлялась собственной наглости.

Но он продолжал отвечать ровно, без эмоций, будто зачитывал статью из энциклопедии:

– Она не итальянская. Образована от двух слов древнего языка, современные ученые называют его шумерским: «гиль» и «Ан». И определяет, кто мы есть и чем занимаемся. «Гиль» означает «сокровище», «радость», «Ан» – небо и верховное божество у шумеров. Мое родовое имя переводится как «Сокровище Небес» или «Радость бога Ана». Это говорит о том, кто мы есть. «Гиль» имеет дополнительное значение – «опиум». Вот чем мы занимаемся. Мы дарим человечеству иллюзии, а люди принимают их за правду. Наша семья очень долго жила в Италии, поэтому имя приобрело местную фонетику. Вот как оно звучало раньше, – сказал Ашер и произнес несколько разнотоновых слогов, больше похожих на отрывистый собачий лай, в них трудно было распознать нынешнюю фамилию Гильяно.

«Наркоторговцы! Кто бы сомневался!» – поежилась Ада.

А вслух уточнила:

– Поэтому у тебя такое странное имя?

– Ашер – традиционное имя в нашей семье.

– А как еще у вас называют детей?

Помолчав, он все же ответил:

– Моего брата-близнеца звали Шем.

– Шем, – беззвучно, одними губами повторила за ним Ада. – Шем… – Как ветер в черных прибрежных скалах. – Шем… – Как эхо, на которое никто не отзовется.

Они пересекли мост, пошли по набережной, и тогда она вернулась к разговору:

– А где сейчас живет твоя семья?

– В Неаполе. – По тону чувствовалось, что его терпение заканчивается.

– Это их ты навещаешь, ну, знаешь, когда уезжаешь на несколько дней?

– Нет. Уезжаю я по делам. В Дом моего отца никто не может явиться без приглашения. Он меня пока не звал. Пойдем, начинается дождь.

Ада с недоумением взглянула на небо. Ни тучи, ни дождинки. Но едва они успели дойти до машины, как дождь прорвался с неба крупными горючими слезами.

Во Флоренцию пришли зимние дожди. Стучали, лили, проливались. Солнце пряталось за сеткой мороси, стыдливо выглядывало из-за туч – и тут же скрывалось в глубинах облачного ватного царства. Старинные дворцы облезли и осунулись под потоками воды, мощеные улочки пахли сточной канавой, а по мостам через мутную реку Арно текла толпа людей под черными зонтами, словно все жители города облачились в траур.

Ада томилась на вилле. «Ску-у-учно», – тянула она, и ей вторили ручейки воды на стекле. Еле уговорила Ашера, чтобы на виллу кроме газет доставляли модные журналы. Он просматривал газеты за утренним кофе, раскрывал их наугад, хмыкал, наткнувшись на что-то понятное или интересное только ему одному, закрывал, сминал и скидывал в ящик для растопки камина – там хранилась тонкая щепа и вчерашние газеты.

На некоторое время журналы развлекли Аду. Но одной модой ведь сыт не будешь, скуку так не убьешь. Пробовала научиться вязать. Но не зря же у нее еще в детдомовской мастерской не заладилось с рукоделием, подсчет петель и медленное шевеление спицами привели ее в бешенство, она была готова выколоть проклятой спицей кому-нибудь глаз. Почитать, что ли?

У Ашера в кабинете, в шкафах за стеклом, находилась целая библиотека. Ада видела, как в отсутствие хозяина Лючия, воровато озираясь, убирала комнату, пугаясь каждого шороха, нервно трясясь даже от шума работающего пылесоса. Ашер не приветствовал лишние электроприборы в доме, на кухне даже тостера не было, не говоря о микроволновке.

Шкафы с книгами в кабинете оказались запертыми на ключ. Ада дернула одну дверцу, другую. Книги за стеклом выглядели то распродажной древностью со стертыми названиями на ветхих переплетах, то солидными изданиями в кожаных обложках и даже в золотых окладах с пустыми гнездами (очевидно, из-под декоративных камней).

Если Ашер проводил вечер дома, после заката он читал небольшую книгу, размером с ладонь, в зеленом кожаном переплете, с потертыми углами и даже без следа былого названия на обложке. Он раскрывал книжицу, как и газеты, наугад и читал с той страницы, которая ему попадется. Эту книжку Ашер всегда носил при себе, за стеклами шкафов Ада не видела ни одной похожей.

Последний шкаф… Без особой надежды на успех подергала ручку-скобку. Заперто. Дернула сильнее, просто от раздражения на неудачу, и стекло, которое держалось в подгнивших пазах непрочно, выскользнуло из гнезда, провалилось внутрь и осыпало нижние полки осколками прозрачной геометрии.

«Ашер меня убьет! – испугалась она, отпрыгивая от разлетевшегося в стороны стекла. Но любопытство оказалось сильнее. – Да свалю на Лючию, а будет отпираться, про пылесос расскажу, – успокоила себя Ада и, с опаской протянув руку к книгам, вытянула из плотного ряда одну, в тисненой коже. Ovidius Metamorphoses. – Наверное, про монстров или что-то сказочное», – решила она. Присела на ручку кресла у стола. На минутку, только чтобы пролистать книгу. От пожелтевших страниц пахнуло особым книжным запахом, и не только… Тонкое обоняние Ады было не провести: от старого томика шел аромат ванили, напоминающий «Шалимар».