Олег Никитин - Этот свет

– Где я? – пробуя голос, спросил он, переводя взгляд на ряд низких столов, уставленных пустыми и грязными гробами. Кроме покосившегося шкафа, никаких других предметов в помещении, представлявшем собой унылый ящик без окон, не имелось. Его освещало несколько грязно-серых свечей.

– Известно где, в родильном заведении. Осталось только спросить, кто ты! – резко хохотнул толстяк.

– Я Ален Берг.

Они удивленно переглянулись, и стоявший строго поинтересовался у товарища:

– Ты уверен, что у него синяя кровь, Пауль?

– Разумеется, черт побери! – разозлился тот. – Проверь сам, если такой умный.

Лысоватый, достав откуда-то журнал, сделал в нем отметку и пожал плечами, но промолчал, а его коллега слез со стола и помог Алену встать на ноги, поддерживая его левой рукой. Тот сделал несколько нетвердых шагов и почувствовал, что еще чуть-чуть отдыха – и он сможет передвигаться самостоятельно.

– Какая, в конце концов, разница, – как бы про себя пробормотал писец, – хочет быть Аленом Бергом, пусть им и будет. Все равно в Обители переименуют.

В этот момент со стороны гробов раздался слабый хлопок, и принимающие роды сотрудники забыли про Берга, переключившись на вновь прибывшего. Потеряв поддержку толстяка, Ален схватился за край стола и прислонился к нему, робко разворачиваясь лицом к новорожденному. Это был довольно старый на вид человек, бледный, сухощавый и сгорбленный, испуганно выглядывающий из-за края своего деревянного ложа. “Доктора”, не церемонясь, подхватили его под руки и ловко извлекли наружу, не встретив сопротивления. Однако, когда они попытались оставить старика без поддержки, выяснилось, что он совершенно не держится на ногах. Одет он был в строгий черный костюм, на уровне груди, с левой стороны, к пиджаку крепился красный цветок, единственное яркое пятно в поле зрения Алена. Новорожденный с любопытством озирался, высунувшись из-за плеча толстяка, но когда его взгляд наткнулся на голого замершего Берга, в белесых глазах мелькнула странная смесь страха и сочувствия. Впрочем, возможно, в том, что Алену так показалось, виновато было слабое освещение. Сам он уже освоился и равнодушно взирал на то, как к нему, предварительно наспех обмерив, подвели старца, которого он был вынужден поддержать, чтобы тот не растянулся на каменном полу. Старик вцепился в Берга, оставляя на его теле сероватые следы неожиданно крепких сухих ладоней.

Один из встречающих подал Алену такой же точно халат, что болтался на нем самом. Одежда была пропитана каким-то составом и с трудом налезла на чувствительное тело, царапая складками кожу, но уже через несколько шагов Берг перестал обращать на нее внимания.

– Там, направо по коридору, – махнул рукой толстяк, и они оба в ту же секунду совершенно забыли о прибывших, отвлеченные характерным звуком рождения нового человека в одном из дальних гробов. Когда Берг выволок висящего на нем старца за дверь, очутившись в широком проходе, гулком и промозглом, его спутник предпринял попытку идти, опираясь о стену.

– Я сам, – сипло сказал он, отталкивая руку помощи.

– Ладно уж, чего там. – Берг подцепил спутника за тощий локоть, увлекая того к неизвестной цели. – Ты что, боишься меня?

– Н-нет, нисколько, – вздрогнув, ответил старик. – Почему я должен тебя бояться? Ты, конечно, старше и сильнее меня…

– Я старше тебя всего на несколько минут, – рассмеялся Берг.

Стукнула дверь, и впереди них на расстоянии нескольких метров возникла фигура человека в спортивных трусах и с голым торсом. Его сильные ноги как-то неестественно изогнулись, ступни вывернулись наружу, и сам он по этой причине стоял не слишком устойчиво. Махнув рукой Бергу и его подопечному, он бодро заковылял по коридору и быстро скрылся за поворотом. Пока Ален дотащил старика до регистратуры, их обогнала одна весьма пожилая женщина, быстро закончившая свои дела перед окошком и с веселой улыбкой на сиреневых губах покинувшая здание через большую стеклянную дверь.

Старик наконец совершенно пришел в себя и мог шагать самостоятельно, чем и занимался последние несколько метров пути. Мимо них быстро, словно куда-то опаздывая, пробежала, хромая на левую ногу, девица с болтающейся не в такт рукой. На ходу она обернулась и пристально взглянула на Берга, и ему показалось, что уголок ее рта немного искривился. Если бы не общая несуразность, ее можно было бы назвать симпатичной, и Ален улыбнулся ей в ответ.

– Не отставай, – вдруг сказала она и прошмыгнула в дверь.

Он повернул голову к спутнику, желая спросить его о причинах странного поведения девушки, но тот уже просунул голову в окошко и что-то втолковывал скучающей регистраторше, лениво листавшей толстый справочник.

– Бранчик моя фамилия, – расслышал Берг взволнованный голос старика. – Ты уж посмотри в книжке, пожалуйста, здесь обязательно должно быть несколько наших. Януш Бранчик я.

Бергу стало невыносимо скучно стоять и смотреть на жутковатую особу за перегородкой, и он двинулся было вслед за поманившей его женщиной, но его остановил властный голос:

– Новорожденный, вернись!

Ален затравленно обернулся и застыл.

– Ты подошел ко мне, а значит, должен зарегистрироваться, – на сероватом, тонкогубом лице застыло брезгливое выражение. – Как, по-твоему, Комиссия узнает, сколько людей живет в нашей стране? А самое главное, кто они такие и где прячутся от вестника?

Бергу уже второй раз приходилось выслушивать чужие сентенции о неизвестных ему организациях, и он вдруг понял, что их названия почему-то внушают ему страх, неясный, необъяснимый, но вполне отчетливый.

– Мама моя девочка, – заныл старец, – пусти меня домой, я спать хочу.

Регистраторша бросила взгляд на большие круглые часы с треснувшим циферблатом, висевшие у нее за спиной на пустой желтой стене, и страдальчески вздохнула. Маленькая стрелка почти приблизилась к четверке, а большая – к двенадцати. Девица полистала свою книгу и нашла нужную запись, проведя по строчкам пальцем с длинным черным ногтем.

– Седьмая улица, дом тридцать четыре.

Мгновенно забыв про старика, радостно юркнувшего за порог, она сверкнула подведенными синью глазами на Алена.

– Берг, – сказал он поспешно. – Моя фамилия Берг.

Она внимательно оглядела его сверху вниз, причем у него создалось впечатление, будто она в состоянии смотреть сквозь непрозрачный барьер, и вновь обернулась. До четырех часов оставалась ровно две минуты, и это ей очень не понравилось. Берг почему-то боялся ее, и ему хотелось сказать ей что-нибудь приятное.

– У тебя красивые ногти, – пробормотал он. – Они такие фиолетовые!

Она усмехнулась и склонилась над своим гроссбухом, и Берг обратил внимание на прямоугольную пластинку, прикрепленную на ее блузке на уровне груди. На ней было написано витиеватыми буквами слово “Карла”.