Богдан Сушинский - Лавровый венок для смертника

– Оставь мое плечо, – проворчал Согред, – иначе твой сюжет погибнет вместе с нами. Кстати, он вполне годится не только для рассказа, но и для хорошего романа. Главное ведь заключается в «кристалле истины», а все остальное – секс, погоня, дотошный следователь, придурковатые полицейские – приложится. Я не прав?

– Но ведь это действительно завязка! – не слушал его Грюн, увлеченный магией творческого озарения. – За мной – лучший столичный ресторан. В честь тебя. И самая красивая женщина – на всю ночь.

– Урвав столь солидный куш на конкурсе детективного рассказа, ты сможешь позволить себе даже такое, – с завистливой грустью согласился Согред. – Поэтому поменьше расхваливай сюжет, иначе сам использую. По праву соавтора. Шучу, шучу. – Теперь уже он сам тронул за плечо Эварда. – Столько лет не браться за перо! Чистого листа я теперь боюсь, как ведьма святой купели.

– Нет, старик, ты даже не представляешь себе, какой фантастический ход ты мне подкинул. Я, конечно, обмозгую, обсосу его на досуге.

– В камере смертников? Если верить Шеффилду, там хорошо думается.

– А я смогу указать, что рассказ написан в камере смертников?

– Почему бы и нет? Не указывая тюрьмы. Кто из чиновников министерства юстиции способен поверить в такое? Решат, что выдумка? А вот читатель клюнет, это стопроцентно. Кроме того, не забывай о биографах и прочих литературоведах, для которых когда-то, со временем, этот факт станет сенсационной находкой века.

Едва добравшись до своего кабинета, Согред тотчас же вызвал Стива Коллина. Тот вошел, с трудом переставляя негнущиеся ноги и приглушенно постанывая после каждого шага. Рак желудка, в соединении с прогрессирующим циррозом печени, – такое способен вынести не каждый. Каким образом Коллин все еще удерживался на плаву, этого уже не могли понять ни его лечащий врач, ни отрекшийся от него ангел-спаситель. Истощенное пергаментное лицо, глубоко запавшие в коричневые воронки глаза, дрожащие руки… Каждый день Стив напичкивался лекарствами, однако проку от них становилось все меньше.

– Садись, Коллин, – как всегда, сухо и деловито молвил начальник тюрьмы. – До пятницы осталось три дня. Ты уверен, что продержишься?

– Уверен. Как и мой врач.

– Мерилд всегда уверен только в том, во что давно уверовал его пациент, – саркастически ухмыльнулся Согред. – Завтра на рассвете «Странник морей» берет курс на континент. У тебя есть возможность уйти на его борту. – Согред выжидающе уставился на своего заместителя. – Но приказ о твоем выходе в отставку будет издан лишь в пятницу. Взвесь: ты ничего не потеряешь.

– Что мне там делать, на материке? Свалиться на плечи семьи, в которой меня давным-давно никто не ждет и в которой никто не пожелает оплачивать мое умирание? – Пальцами Коллин пробежал по краешку стола, словно по клавишам рояля, и виновато взглянул на шефа. – Извини, Согред, но мне там уже действительно нечего делать. Со мной все кончено.

Согред помолчал, покряхтел, отрешенно глядя куда-то в сторону, и, наконец, выдавил из себя:

– Трудно соглашаться с этим, но ты прав. Сегодня утром я беседовал с Мерилдом. Он, конечно, не академик и не онкологическое светило. Тем не менее его познаний вполне достаточно, чтобы разобраться в твоих снимках, анализах и симптомах.

– Чтобы разобраться в них, мне уже не нужен никакой врач.

– Устроить тебя в госпиталь?

– Мне только недавно сделали операцию.

– Помню, – поморщился Согред. – Дошел слух, что она оказалась… более или менее успешной. – Он вздохнул и развел руками.

– К тому же значительную часть денег я отправлял на материк, оплачивая лечение дочери. Да еще и помогал матери.

– Одна из лучших лечебниц США. Для дочери, которую ты и в глаза не видел, это неплохо, – согласно кивал в такт каждому слову Согред. Эти познания он почерпнул из рассказов самого Коллина, однако обреченному всякий раз приятно было слышать о том, что шеф помнит, как много он сделал для своей единственной дочери. – Жаль, что все кончилось ее гибелью.

Коллин недоверчиво покряхтел, давая понять, что ему не хотелось бы возвращаться к этой трагедии.

– Почему ты вдруг заговорил о моей отставке, Рой? – На материке Коллин работал надзирателем в той же тюрьме, заместителем начальника которой являлся Согред. Они никогда не слыли друзьями, но доверяли друг другу и оказывали различные услуги. Вот почему на остров Согред перетащил его с резким повышением в должности, зная, что получает на новом месте верного ему человека. И не ошибся: все эти годы Коллин оставался преданным ему, как бездомный, невесть откуда прибившийся пес. – Нет, в самом деле, почему вдруг? – встревожено повторил Коллин, хотя тревожиться по таким пустякам уже не имело смысла.

– Ты по-прежнему намерен «предать себя океану»?

– По обычаю обитателей Последнего Пристанища, – виновато как-то ухмыльнулся Коллин. – Я долго думал. По-моему, это достойнейшая из смертей, которую способен выбрать человек, выросший в семье рыбака и пять лет прослуживший на военном флоте. Думаю, что барахтаться буду недолго. Ты же знаешь, что я панически боюсь воды.

Согред несколько раз прошелся взад-вперед по кабинету и, остановившись в дальнем углу, сунул руки в карманы брюк с такой решительностью, словно намеревался выхватить из них по пистолету.

– Я помогу тебе, Стив. Я знаю одного человека, у которого дома хранится небольшое взрывное устройство. Когда-то он чуть было не угодил за одно дельце в наш тюремный «Рейдер-отель», но я спас его. Уверен, что этим своим сюрпризом он пожертвует. Минируешь лодку, на которой ты намерен будешь «предать себя океану», после чего – взрыв, мгновение… И все кончено. Если только ты одобришь такое решение.

– Я всегда считал тебя своим покровителем, Согред. С того самого дня, когда ты занял мне денег и этим тоже спас, иначе, из-за томившего меня долга, паршивый мексикашка из Сент-Сиодадо натравил бы на меня своих дружков.

– Она, взрывчатка то есть, сработает неожиданно. Я не хочу, чтобы ты мучился. Видит Бог, ты и так достаточно настрадался.

– Иногда мне кажется, что Бог уже ничего не способен видеть. Особенно, всего того, что касается меня.

Согред не стал разуверять его. Достав чековую книжку, он выписал чек и протянул его Коллину.

Тот взглянул на написанную там сумму, потом, почти с ужасом, на шефа, и дрожащей рукой уложил бумажку на лежащий перед Согредом старинный письменный прибор.

– Я этого не приму.

– Не становись в позу, Стив. Сегодня же ты передашь его с помощью кого-либо из экипажа на материк. Для матери.

– Я не могу принять такого подарка. Это не в моих правилах.

– Разве я когда-нибудь страдал от излишней щедрости? – вновь пододвинул чек поближе к Коллину.