Надежда Хлимонова - Записки из дежурного уазика

Не обращая внимания на крики и ругательства, потерпевшую загрузили в машину скорой помощи и увезли. Мы задержали хозяина дома и повезли его в центральный участок Вильнюсского района.

Дежурный УАЗик не отличался особой скоростью, под утро стала подбираться усталость, сказывалась бессонная ночь… Мы ехали молча, каждый в своем мире, наедине со своими мыслями. Приехали под утро. Я поспешила в кабинет для того, чтобы устроиться в кресле и вздремнуть.

Утром позвонил Улевич и попросил снять задержанного на камеру. Уже год, как мы снимали всех задержанных на видео камеру. Собирали видео каталог задержанных лиц. Мы задавали им ряд вопросов: имя, фамилия, отчество, за что задержан, особые приметы, шрамы, татуировки…

Ох, и насмотрелась же я на это тюремное творчество! Волей-неволей начала разбираться в языке нательной живописи. Татуировки делали на всех частях тела, даже на веках, на ягодицах, например, доводилось встречать чертей с лопатами в руках, и когда человек двигался, получалась своеобразная анимация. Черти двигались, подбрасывали уголь в складку между ягодицами. Пауки, купола, иконы, женщины… Тела некоторых были расписаны от макушки до пяток, причем зачастую это были очень топорные, грубые рисунки. Больше всего меня удивляла та покорность, с которой задержанные раздевались и показывали свой раскрас.

Утром наш буйный задержанный казался кратким ягненком, только здоровенным и с темной бородой. Он скромно, с опущенными глазами, стоял у стеночки в кабинете Улевича.

Я начала съемку: имя, фамилия, год рождения… После дежурного вопроса: «За что задержан?» Мужчина растерялся, поднял на меня свои кроткие карие глаза и растерянным голосом произнес: «Не знаю…». Улевич разозлился и, стиснув зубы, прошипел: «Ну-ну». Задержанный впал в еще большее замешательство и очень неуверенно произнес: «Говорят, руку отрубил…». И кротко посмотрел на меня, а затем на опера. «Говорят, дом спалил», – с еще большей неуверенностью добавил задержанный.

Вчера была ночь Ивана Купалы, а праздники в Вильнюсском районе часто заканчивались подобными происшествиями и словами «ну ничего не помню», так как празднования зачастую сопровождались обильным распитием самогона, и нередко банальной «бытовухой» и поножовщиной.

Наш бедолага в очень нетрезвом состоянии поспорил с супругой и свои аргументы подкрепил ударами топора, изрубив ей руку. Вспомнить вчерашнее веселье он не мог.

Сельскохозяйственная постройка сгорела от него же, зеленого змия, а вернее – от самогонного аппарата, который взорвался внутри. Как говорил один мой коллега: «Нашим людям выходных давать нельзя – они напьются и переубивают друг друга».

Я попала сюда совершенно случайно, училась в техникуме, по специальности фотограф, и один из преподавателей порекомендовал меня на должность фотографа в фотолабораторию. Сначала я печатала фотографии с мест происшествия и фотографировала следы для экспертиз. Моя работа в экспертном отделе была непыльной, но дымной, так как подвальное помещение лаборатории также являлось общественной курилкой.

График работы гибкий: работаешь, когда есть время, что для студентки было просто находкой. Коллектив молодой, этим отличается работа в полиции, коллектив всегда достаточно молодой, так как сотрудники рано уходят на пенсию.

Боже мой, какая же я была наивная! Я верила людям, всегда говорила то, что думаю, не искала подтекста в словах окружающих. Мне хотелось увлекательной, насыщенной событиями жизни. Такой, как у героев Джека Лондона, полной приключений и испытаний.

Я мечтала уехать жить за границу, не потому, что мне было плохо дома, а потому что очень хотелось окунуться в какую-то другую, новую жизнь. Я хотела стать актрисой, не потому, что мне хотелось славы или всеобщего внимания – я видела в этом возможность прожить множество жизней. Мне хотелось приключений, ярких эмоций, но у меня не было плана. Я не выбирала, плыла по течению, и течение прибило меня к берегу комиссариата Вильнюсского района.

1997 год, не так давно распался Советский Союз, лихие девяностые уходили в прошлое. Полиция, как государственная структура, только начинала формироваться. Здесь работали люди, зачастую, без специального образования, осваивали науку на рабочем месте.

Экспертов-криминалистов в то время не готовили в литовских вузах, приобрести профессию можно было исключительно на рабочем месте. А так как фотография являлась значительной частью криминалистики, многие фотографы становились экспертами.

Так случилось и со мной: после нескольких месяцев «отсидки» в прокуренном подвале, мне предложили стать специалистом по осмотру мест пришествий. Новая должность предполагала дежурства, выезды на места, фиксирование и изъятие, если это возможно, следов, оставленных на месте происшествия преступником, для дальнейшего их исследования. Меня заинтересовало это предложение, и я решила – а почему бы и не попробовать?

Все началось с медицинской комиссии. Всю неделю я ходила из кабинета в кабинет, серьезные психологические тестирования с повторяющимися вопросами, затем беседа с психологом и психиатром. Вереница врачей, справок и анализов.

Больше всего запомнился хирург. Пожилой мужчина, даже не взглянул на меня, когда я вошла в кабинет, он продолжал что-то писать. Затем подошел ко мне, ощупал все кости моего скелета, тщательно прощупал череп, кости рук и ног, видимо, искал следы переломов. Не нащупав ничего, он взял огромное увеличительное стекло и стал рассматривать меня через него. Скрупулезно осмотрев, он выдал:

– А знаете ли вы, что у вас на спине большие коричневые прыщи?

– Нет, – ответила я.

– Как же это вы живете и не знаете, что у вас на спине происходит? Принесите мне справку из венерологического диспансера о том, что у вас на спине нет больших коричневых прыщей, тогда и поговорим…

Дело было в том, что в тот момент дерматолога в комиссии не было, и хирург делал осмотр и за себя, и за дерматолога.

В свои девятнадцать я даже и не подумала о том, что речь идет о банальном намеке на взятку. Я же отнеслась к словам хирурга очень серьезно, и направилась за справкой в венерологический диспансер.

Многих усилий мне стоило пробиться к врачу без очереди. Когда венеролог услышал, в чем суть моей проблемы, он не мог понять, серьезно ли я говорю или шучу, в своем ли я уме, и правильно ли он меня понимает? Естественно, он был в замешательстве и отказал мне. Но не так-то легко было мне отказать, я встала крестом в дверях кабинета: