Вероника Рябинина - Лунный Бог – moon bog

Народ выживал по принципу или-или: или заглушать свой внутренний голос «горилкой», или заключать сделку с совестью в надежде на то, что весь этот бред когда-нибудь закончится. Софья Николаевна выбрала первое – она знала, что нет ничего более постоянного, чем временное, и поэтому принялась втихаря ото всех пить. Заглушала самогоном свой крик. Крик уже даже не прорывался наружу, не пытался подобрать слова. Крик был бессмыслен и монотонен, как этот дождь за стеклом.

Софья Николаевна чувствовала внутреннюю изоляцию от всего, что происходило вокруг. Даже от собственных детей она мысленно эмигрировала. Не чувствовала теперь с ними живой связи. Отвечала им по инерции, шла на работу по привычке, ела оттого, что надо есть, а не потому, что вкусно.

Софья Николаевна ещё раз взглянула на дочь. Та, упрямо уткнувшись в книгу, сидела, выпучив нижнюю губу, дулась от безделья. Мать снова сглотнула слюну. Дочь продолжала демонстративно молчать. Что ж, так тому и быть. Ну и пусть себе молчит. Нашему племени больше ничего другого не остаётся, кроме как обиженно молчать.

Мать немного ещё потопталась. Всё же что-то важное она в дочке упустила. Она сложила чистое бельё в стопку. Но что? Взяла грязное бельё и, выходя с тяжёлой ношей, незаметно закрыла за собой дверь.

Оля натянула наушники, чтобы больше никого не слышать. Сегодня Андрей сказал, что не стоит никому доверять. Что ж! Так тому и быть! Она не будет никому доверять. Даже собственной матери. Даже своим ушам. Никому! Пошли все на фиг! Оля добавила звук в плеере. В ушах загудел рокенрольный гул:

Цой был Олиным кумиром. Оля хотела стать такой же крутой, как он, поэтому она не возражала насчёт маминой идее писать дневник. А вдруг она так же, как он.

В ту ночь Оля впервые написала своё первое откровение людям:

Из Олиных записей в дневнике:

Мама предложила мне завести дневник – написать о тебе, собака. Я подумала, почему бы и нет. Хуже от этого не будет. Мы же ведь с тобой уже подружились .

Оля закрыла глаза и погрузилась в тусклые лабиринты памяти.

Это было два года назад. На тусовке.

Собака так грустно на меня смотрела, а я на неё. Меня чем-то притягивал её взгляд. Какая-то неосознанная, неуловимая грусть… Возможно, кто-то приручил её, а потом… Потом бросил. Ну, ясен перец, бросил. Иначе как же ещё могло быть. С тех пор из глаз собаки слезилась одна лишь любовь. Потом к любви присоединились страдания. Страдания и сострадания просачивались сквозь слёзы.

Собака не лаяла, не кусала. Она лишь с сожалением смотрела вслед бросающему. Вот…

И теперь она одна. И я одна. И мы все одни. А я всё никак не могу смириться с этим! Почему? Сама не знаю. Не могу и всё! Когда я смотрю вслед той облезлой, исчезающей в полумраке, бродячей собаке, я с непривычки ёжусь, словно её боль, её беспризорность, как заряд душевной энергии, снова передались мне.

Однажды, когда в очередной раз пёс явился ко мне, он уловил это наше с ним сиротливое присутствие. И тогда я поняла, что между нами что-то пробежало. Грустная мелодия что ли? Не уверена. Но с тех пор собака начала приходить ко мне всё чаще и чаще. Жалко ей меня стало.

Она жалобно вглядывалась в мои глаза. Молчала. Смотрела, и я на неё смотрела. Молчала. Так мы молчали вдвоём, и нам было легче. Мы чувствовали, что мы не одни теперь в нашем безысходном молчании.

Не правда ли, мама? Не это ли самое главное – знать, что есть кто-то, кто тебя примет со всеми твоими печалями, язвами. Кто тебя всё время ждёт. А я вот не чувствую, что меня кто-то ждёт, что ты меня ждёшь, мама. А вот собака меня ждала.

Здесь, на улице, посреди помоек цивилизации, одна она ждала меня.

А однажды, когда она в очередной раз ко мне пришла, я с ней заговорила. Игра в молчанку тогда уже мне надоела.

– Ты ко мне, – спросила я.

Собака печально кивнула.

– Я знаю, ты ищешь живую воду, – сказала она.

– Да. Без неё мне никак. Пусто в этом мире, – ответила я, ни капельки не смущаясь её человеческого голоса.

– Ступай за мной, – сказала она беспристрастно, и, отвернувшись, по-королевски зашагала во тьму.

Я не выдержала, сорвалась. Рванула за ней. Собака меня манила, не знаю чем, но было в ней какое-то сверхпонимание, знание чего-то запредельного, и это мне необходимо было получить. Это притягивало меня к собаке. Да и вообще… В моей жизни последнее время ничего не происходило. Ну что ещё было делать, кроме как не идти за ней.

Конечно же, я ещё не знала, куда иду, зачем, но почему-то очень хотелось туда – в неизведанное. Душа взывала к подвигу. Я твёрдо была уверена, что пёс мне поможет, что он приведёт меня, куда надо. Это ведь мой пёс.

Когда я пишу сейчас вот это, я ловлю себя на мысли, что каждый из нас, наверное, попадает хоть раз в жизни вот в такую вот ловушку – в ловушку собственных представлений о добрых и злых помощниках, и тогда в душу залазит такой вот добрый на вид, преданный пёс, который тебя уверяет: «Погоди! Я всё устрою! Тебе ничего не надо делать самой. Ты лишь иди!»

И ты идёшь, и с облегчением вздыхаешь, ну, наконец-то, слава Богу, не надо грести и разгребать свои косяки самой. Твоей шлюпкой жизни может хоть кто-то порулить за тебя, а то ты так тут как-то подустала ходить сама в беспокойное море. И вот является он – твой спаситель – ты мерно плывёшь по течению, как свободная шлюпка, дрейфуешь, ни о чём не переживая, кроме разве что тебя терзают предвкушения новых удовольствий на своём размеренном пути.

Я клюнула на эту фишку – доверилась своему псу, о котором пока ещё ничего не знала. Я даже не уверена была, существовал ли он на самом деле. В одном я была уверена – пёс звал меня в манящее тайнами «прекрасное далёко», и это неимоверно возбуждало, будоражило всю мою сущность. Я хотела проверить себя, насколько меня хватит там, в ТОМ МИРЕ.

Я бежала за ним без задних ног. И вот перед нами появился наш «чёрный квадрат». Приглушая собственные предостережения, в мгновение ока я юркнула в тот «запортальный» мир. Так я преодолела свой рубеж предельности и разумности. С тех пор, чтобы я не делала, в глазах других это было неразумно.

В том мире всё было по-другому. Я тут же забыла, кто я, чего хочу от жизни, для чего я здесь, а главное для кого я здесь. Мне уже было всё рано, что со мной будет. Я словно слилась со всем живым и прекрасным на Земле, почувствовала свою органическую связь с единым, неразрывным океаном жизни.