Николай Духинов - Вера

Колька с печальным выражением лица стоял посреди главного вокзального помещения.

– Ты тут постой, – со сосредоточенным видом велел дед.

– Ага, послушай, похоже, что останусь я в Челябинске, как Пётр Елизарович хотел…

– Не волнуйся, – отвечал ему Василий. – Пойду посмотрю, поспрашиваю, что и как. Надо обстановку разведать. Не паникуй, Колька!

Уверенность в голосе деда, с точки зрения Николая, отсутствовала полностью. Вот и стоял Коля уж минут двадцать, глядя, как Василий Алексеевич бесцельно шляется по вокзалу. Дед то к одному кассовому окошку подойдёт, то к другому, игнорируя гневные восклицания раздражённых людей, стоящих в очереди, то поймает какого-нибудь человека в железнодорожной форме и заведёт с ним разговор…

Поведение деда всё более и более настраивало Кольку на грустные размышления. Закончив бестолковые метания, дед скрылся за какой-то дверью с вывеской: «Служебное помещение. Посторонним вход воспрещён». Через некоторое время он вышел и исчез тут же за соседней дверью, тоже служебного помещения. Чуть погодя он вышел и оттуда, оглянул вокзал и, увидав внука, заспешил к нему с расстроенным видом. За время хаотичных перемещений деда Колька уж выяснил, что билеты есть только на плацкартные места и то на поезд, отправляющийся в Москву лишь через две недели.

– Ну что, плохи наши дела? – глядя на недовольно-печальное выражение лица деда, спросил Николай. – Надолго застряли мы тут?

– Да нет! Едем, как и хотели, послезавтра.

– Как это?

– Как? Вот билеты. Удалось достать только купейные, на фирменный поезд.

– Купейные? На фирменный? – ошарашенно спросил Николай.

– Да, купейные. В купе поедем. Я СВ хотел, но нет их. Только купейные удалось взять – две нижние полки.

Колька и раньше видал, как дед договаривается. Всегда этот процесс со стороны выглядел как-то некультяписто и даже смешно: глупые шараханья, бестолковые и бессмысленные разговоры со случайными и вроде не имеющими отношения к основному делу людьми, но всегда в итоге сумбурных и внешне непонятных действий дед получал то, что ему надо. Последнему случаю, помимо Николая, свидетелями оказались и его друзья – Тим и Лёха.

Произошло это в девяностые, в пору заката, а точнее разорения, разных финансовых пирамид, которые навязчивой и частой рекламой завлекали в свои сети неискушённых в рыночных отношениях доверчивых бывших советских граждан. Василий Алексеевич, как и многие другие, поддался рекламным обещаниям одной из пирамид. Он вложил крупную сумму и принялся ждать, когда вырастет дерево с золотыми монетками вместо листиков. Колька с друзьями пытался отговорить Василия Алексеевича от рискованной финансовой операции, но тот не внял советам.

Пирамида закономерным образом обанкротилась, и её шикарный офис в самом центре Москвы осадила толпа недовольных вкладчиков.

– Ну что, поиграл в рулетку беспроигрышную? – вопрошал его Колька после случившегося. – Говорили тебе…

– Поеду завтра – разведаю обстановку, – сообщил ему на это Василий обычной своей фразой.

– Давай. Поезжай. Может, мне с тобой? Помогу чем?!

– Нет, не надо. Я сам разберусь.

На следующей неделе Николай не преминул поинтересоваться у деда, с обычной для него ехидной подковыркой, об успехах посещения офиса банкрота:

– Как дела?

– Нормально, Колька, – Василий Алексеевич отвечал, как всегда, спокойно, с лёгкой усмешкой. – Съездил, поговорил. Отдали мне все деньги с обещанными процентами.

– То есть как? – практически в один голос вопрошали с Николаем присутствующие тут же Лёха и Тим.

– А вот так! – дять-Вась улыбнулся. – Приехал я к офису, а там – толпа. Даже близко к дверям не подойдёшь. Милиции полно. Все шумят, ругаются, скандалят. Решил я кругом обойти здание. Глянул – за ним стоянка автомобильная. Поговорил я с охраной, и меня пропустили. Дверь там была – служебный вход. Я туда. Поднялся в офис по лестнице, а в офисе ребята сидят, молодые такие ребятки, как вы, лица умные, симпатичные…

– А дальше-то что? – воскликнул с нетерпением Колька.

– Ничего! Поговорил я с ними. Хорошие ребятки оказались. Выплатили они мне всё сполна, и я домой поехал.

– Просто так отдали?

– Да.

Отец неоднократно говорил Николаю: «Будь перестройка лет на десять—пятнадцать раньше, то с твоим дедом мы бы сейчас как сыр в масле катались». На что Николай возражал и получал следующее пояснение: «Ты деда не видал лет в сорок пять. Это сейчас он старый и совсем больной, а тогда он ого-го какой был – крутой мужик. Без мыла в любую щель залезть мог, да и связи у него имелись потрясающие – все его знали… А на праздниках? Ты бы видел, как он заводил всех! На свадьбу не найти лучшего тамады. Таким человеком дед тогда был, сейчас уж не то – сдал Алексеевич здорово, особенно после смерти бабушки твоей…»

Семейная трагедия сильно отразилась на Василии Алексеевиче, но он не остался одиноким. Поездка с внуком в Челябинск вдохнула в Василия жизнь. Гордость за Кольку, да и за других внуков превратилась в стимул на новом этапе жизни, который помог воспрянуть Василию. Николай восхищёнными отзывами о прекрасной даче Петра и Вики натолкнул Василия на мысли, что стоит и им задуматься о загородном летнем жилище. Новая цель Василия – постройка дачи для внуков – не на шутку захватила его. Дачные хлопоты превратились для него в новое важное дело, позволившее прожить ещё десяток с лишком лет.

Василий ранее всегда противился дачному копанию в земле, теперь же, после обретения дачи, он полюбил её. Каждый год с начала мая по конец сентября он переезжал на дачу.

– Как же тут хорошо! – восклицал он неизменно. – Представляешь, Колька, за всё лето я ни одной таблетки не принял.

Отец Николая в конце восьмидесятых находился в длительной командировке, а старший брат служил в армии. Все первоначальные дачные работы легли на плечи Николая, под командованием деда, разумеется. Удивительно, но деревья и остальные посадки, что Колька сделал под руководством деда, прижились и плодоносили «со страшной силой». Это тем необычно, что на самом-то деле крестьянский сын проявил себя весьма несведущим в искусстве выращивания чего-либо. Один случай посадки чеснока и топинамбура чего стоил!

– Между клубникой надо чеснок посадить – от вредителей, – назидательно объяснял Николаю дед. – Колька, надо глубже сажать.

– Насколько глубже? – интересовался с сомнением внук, ковыряясь в клубничной грядке.

– Сантиметров на тридцать—сорок, а ещё лучше – на пятьдесят, – уверенно распорядился Василий.

Колька сделал как велено. Неужели спорить с дедом, который более чем в три раза старше годами? У деда жизненный опыт и знания. Топинамбур, подаренный мамой Тима, похоронили на полутораметровой глубине.