Владимир Николаев - Майн кайф

Восстает в моём жилище беспрестанно беспорядок, как из пыльного праха веникс.

Прямо у входа у меня расположилась сапоговаляльная фабрика – сапоги валяются уже второй день под порогом. Хотя их уже давно надо было вымыть после рыбалки и убрать на лоджию.

И возлежит под кроватью филигрань пыльного ковра.

И уже точно знаю, что не быть мне чистюлей и аккуратистом в быту.

Но я стремлюсь сегодня к наведению порядка в душе…

И снова на кону очень большая для меня сумма, и будь я сейчас окружён семейной заботой и держи совет с ней, как поступить, что бы я услышал?

Я-то, один на один с собой, говорю, что прав на все сто в отношении тех, кто меня наглым образом опрокинул.

А здесь появляется перспектива этим монетным дождём смыть ближайшие финансовые печали до далёкого горизонта и под солнцем провести без забот сто месяцев.

Но здесь есть маленький нюанс: нужно занести людям часть, чтобы правда восторжествовала.

Мысль одной фразою… фрезою… фраза… ЗА…

ФРАголосившаяЗА…

Одёжные руки, т.е. рукава висящей куртки на плечиках, потеряли симметрию, и один из них, слегка отодвинувшись в сторону, повелительным жестом указует: исполняй предначертанное.

И стрелки часов горстят в одном месте и тоже тычут в ту же сторону…

Но я сделаю еще один карьерный шаг вверх по лестнице моральных установлений.

Улыбарствует голубынь неба в просвет белых облачных бельм беспечным взглядом солнечного зрачка. И я только что и успел приятно расположиться в этой погоде.

Но она в это время выбрала не совсем устойчивую точку опоры – ветер.

Тетевою косы он махнул по траве, ничего не выкосив, но травостой превратился в траволёг.

И вот уже серое мозговое вещество задумчивости туч пытается сообразить, как бороться с этим вольняшкой, который и тянет-то куда-то на дно.

А вроде не туда было назначено. И тут бы парусом выгнуться, отрулить в сторонку и дальше тянуть прикреплёнными файлами в почтовом формате дожди.

Ведь тучи, как сёстры милосердия, наверно, спешат туда, где немилосердно трудно, может быть, в барханы бархатов Сахары.

Вот ведь ещё совсем недавно вдыхал запах цветов.

И пытался сконцентрировать его в воображаемую каплю мёда для холодов, которые отнимут летнее удовольствие.

А я достану её где-то на внутренней стенке черепа языком хамелеона и будет она мне точкой опоры, с помощью которой рычагом воображения я переверну мир зимы в лето.

Когда можно неограниченно расхищать ароматы сельпо нашего поля, леса. (?)

И запахи мяты из нерасчёса перемятых ветром трав.

Они мне дороже, чем запах пробников в парижских маркетах косметики.

А вообще-то эти запахи природы не человеку предназначены.

Эти великолепные образцы совершенства – язык общения растений и некоторых видов животных.

А вот сам человек, в обычном состоянии, излучая в природную среду свой натуральный аромат, так ухает благами, что только держись. А неделю не помыться? Не говоря уже если: распевание души и отмывание тела.

Раньше процедура прощания с покойным проходила показательно открыто. Видимо, подражая времени всеобщего горя масс в связи с уходом великих вождей.

Авто с откинутыми бортами кузова медленно ехало по центру дороги маленького городка, и за ним шла траурная процессия, оставляя за собой шлейф хвойных лапок.

Которые как бы на время удерживали внимание всех к уходу человека из жизни. (?) И всё движение по дороге подчинялось этому процессу.

И сегодня, переходя дорогу сквозь медленно едущие мимо меня автомобили, я неожиданно вспомнил картинку из прошлого…

И шальная мысль пришла в голову. А не подойти ли к кому-нибудь из медленно ползущих и не спросить:

А кого хороним? Или точнее: что?

Потому что понятно, что по стране уже давненько шествует экономическая траурная рецессия…

И как раньше пробки отражали страшным нетерпением бурное развитие, так сейчас они становятся символом почти полного торможения и унылости. Сейчас они более похожи на прощание человека с жизнью… сытой, довольной.

Ну, нам не привыкать. Восполним потерю горем. Алкоголь-то всегда под рукой.

И как тут, толкаясь и матерясь в пробке, не лезть в бутылку?

Ведь только что, совсем недавно, висевшая как у Буриданова осла морковка – под самым носом, уехала сразу далеко вперед.

Рублик взрослеет на глазах. Поговаривают, что скоро с возрастом президента сравняется. И за ту же самую "корзину" к столу нужно двигаться как минимум на треть быстрее, а ты стоишь в пробке со вчерашней размерностью.

Вставайте, рубли русские, вставайте, рубли добрые. Сестрицы копеечки, уже, конечно, не помощницы братьям.

На смертный бой, последний бой?

И вот уже идёт борьба добра со злом на "Форексе". Правда, гнётся наш банковский билет под напором "американца" и скачет козлом.

Хотя, пардон, как балетный танцор. Пусть всё это действо и будет называться банковский балет.

Ну кто, если не Россия, может гордиться этим высоким искусством?

И героическим преодолением трудностей, которые потом и вдохновляют на воспевание этого подвига в балетном величии.

И трагизма-то хоть отбавляй, и ульёмся слезами жалости к самим себе насквозь.

И вот она, тема, вошедшая во все энциклопедии по искусству – "Лебединое ЗЭРО".

Умирающий на глазах… и прощание с телом спокойного.

И мы как некролог будем ещё долго читать мелким шрифтом написанное на банкнотах.

А ведь совсем недавно плыл он величавым лебедем в водах островка стабильности.

И что же будет с родиной и с нами?

В песню, конечно, лишнего слова не закинешь, а здесь, пожалуй, можно… и с рублями?

Федеральная служба безбоязненности, тщательно скрывая замысел, исполняла главную заповедь "не укради", то есть укради несколько сот жизней, но не наследи.

И грубо сколоченный коллектив поднял над всем миром знамя Новороссии.

Прикусила Россия танковыми челюстями-частями соседнюю страну, и начала она сочиться беженцами, и гробы онкоопухолями в теле земли с этих пор долго будут напоминать о неизлечимой на долгие годы болезни.

Вбомблены в головы наших людей оказались те фантомы советской идеологии и, как снаряды второй мировой, но не поочерёдно и иногда, а разом ухнули.

Чем жиже баланда на экономической кухне, тем гуще пропукганда на экранах. Ложь как лыжная мазь – без неё вообще не катит.

Скорее искореним тлетворное сияние Запада…

Телемудивляло, после бесстыдных фрикций, осеменяет народ такой бациллой беспокойства, что коллективное мычало себе места не находит.

Зуботочат… зуботычут… зубы скалами встают.

Пожил недолго я в состоянии свободы, как в новой шинели гоголевского франта, и сняли её с меня, сменив на фуфайку лайковую…