Берта Ландау - Береги нашу тайну

– А мы уже со своей картиночкой, – похвастался Миша. – Вот.

Парень развернул рулончик и присвистнул:

– Ого! Серьезная вещь! В цвете делаем?

– Ну да, – подтвердил Миша. – Вот тут внизу травка зелененькая. А лучи – красные.

– И ей, и ему? – кивнул в сторону жаждавших перемен Любы и Жени мастер.

– Ага. Им хочется одинаковое чтоб было.

– Где?

– А вот тут, на лбу. Повязочкой такой, – показал Миша на себе.

– Фига се! Первый раз вижу, чтоб родной отец… – растерянно проговорил умелец. – А если им потом надоест?

– Не, не надоест, они на сто процентов уверены, – убежденно заявил родной отец. – А нам для них ничего не жалко.

Женщины не выдержали напряжения, подскочили. И обе буквально взвыли от ужаса.

Тут уж и Люба с Женей не удержались, заглянули через плечи матерей. И папа Федя присоединился.

Картинка впечатляла. Миша же обещал!

Если попытаться передать ее словами (что нелегко), то основное содержание эскиза составлял огромный зоркий пристальный глаз с густым беспощадным зрачком. От глаза отходили ресницы-лучи, это они должны были изображаться красным цветом, по замыслу автора. Над глазом в лучах красовалось дугой предупреждение: «Бог правду видит!» Внизу же зеленела сочная растительность: травка, кусты – то есть весь необъятный, но обозримый оком простор.

И все это завораживающее художество должно было навечно впечататься в упрямые лбы настырных подростков.

Первой засмеялась Люба.

– И тебе ничего, что твоя дочь с третьим глазом всю оставшуюся жизнь будет выпендриваться?

– Обидно, конечно. Мне казалось, она и так прекрасна. В своем естестве. Какой мать родила. Но раз обещал… Уговор дороже денег.

– А если я соглашусь?

– Буду любить такой, какая есть. С третьим глазом. Я знал, на что шел. Но и у тебя память останется.

– О чем память, пап?

– О твоей собственной глупости и упрямстве.

– И о твоем коварстве, – вздохнула, улыбаясь, дочка. – Знал ведь, что не соглашусь.

– Не знал, но надеялся. А ты, Жень, как? Будешь картиночку делать?

Женька, с младенчества привыкший к особенностям дяди-Мишиного искрящегося чувства юмора, отрицательно покачал головой.

– Не, или вместе, или никак.

– Ну что? Полегчало? – обратился Миша к застывшим боевым подругам, которые стояли, держась за руки, как плакатные героини военных лет.

Видно было, что сдержанность давалась им нечеловеческими усилиями остатков воли.

– А если б они… – вскрикнула вдруг, поняв, что уже можно, Женькина мать, – если б они согласились?

– История не знает сослагательного наклонения, Ир, – успокоил ее супруг. – И потом… Это ж идиотом надо быть, чтоб на такое согласиться…

– А если б? – настаивала Ирина в пылу потрясения.

– Тогда сделали бы, – убежденно произнес Миша.

В это верили все. От своих слов Михаил не отступал никогда.

Хорошо они после тату-салона повеселились. Закатились в кофейню, пирожных набрали, кофе, соков. Придумывали устрашающие сюжеты для тату. Тема из актуальной превратилась в юмористическую. И главное: друзьями остались с отважными потомками.

Что ж! Сейчас победа за юными.

Один – один, стало быть. Боевая ничья.

Они ели свой любимый завтрак: гренки. Пили душистый кофе. Утро проходило, как ему полагалось: в улыбках и радостном настрое.

Жена проводила до дверей. Поцеловались.

– У тебя сегодня лошадки? Я приеду. Там увидимся.

– Я буду ждать, – помахала Анечка рукой.

Только подходя к машине, вспомнил Миша о том, что и его телефон пищал, предупреждая о сообщении.

Он нажал на кнопочку и прочитал: «Я в беде. Помогите. Не знаю, что делать».

– Идиоты, мать их! – выругался Миша.

Но потом снова глянул на сообщение. Что-то в нем не то. А, вот: денег не требуют. Всего-навсего просят помочь. Без имени. Без адреса. Кто это может быть? Очередной разводчик лохов? Или попавший в беду, совершенно растерявшийся человек?

В любом случае – он этого человека найдет и разберется. Вот только до работы доберется.

Он ехал и улыбался. Интересное начало дня. Любка – вот настоящий пионер-герой! Все ловко разрулила в свою пользу. Даже этой эсэмэской воспользовалась. Не пропадет человек в этой жизни. И ладно. А у них зато новый член семьи объявится!

Миша даже не подозревал, какое именно новое возникнет в их судьбе. Причем совсем-совсем скоро.

По пути к рабочему месту Михаил заглядывает в кабинеты, зовет к себе нужных людей.

– Пора народ оповестить насчет этих подлых эсэмэсок, – дает он задание.

– Это когда «помогите, проблемы, положите тысячу гаишнику на телефон, тогда меня отпустят»? – уточняет обладающая завидной реакцией Маша Никифорова.

– Оно самое! – подтверждает шеф, дивясь сообразительности Никифоровой.

И еще он думает, что, если бы Ане пришло сообщение про гаишника, было бы просто весело. Откуда они знают, кому что посылать? Или действуют от балды? Им же не важно стопроцентное попадание, вполне достаточно, чтобы пара-тройка лохов купилась.

– У меня бабушке пришло: «Пап, мам, я попал в аварию. Могут посадить. Срочно положите три тысячи на этот номер. Потом все объясню», – вступает в разговор Андрей Жаворонков. – Она решила, что у отца беда и что он в такой беде, что забыл о смерти собственного папы пять лет назад. За сердце схватилась, собралась мне деньги давать, чтоб я срочно спасением занялся. Пришлось ей напомнить, что отец вообще-то в Японии, в командировке. Так она до тех пор не верила, что это разводка, пока я в Токио не позвонил. А там, прикинь, час ночи! Разбудили мы его. Зато бабушка успокоилась.

– Я давно про это написать предлагал, помните, Михаил Александрович? – обиженно замечает Гриша Ильин.

– Да, ты же вроде что-то и готовил? Только давно это было.

– Еще когда все начиналось, в прошлом году. И всего несколько строк пошло. А я предлагал сделать большую подборку случаев. Они, например, посылают эсэмэс чаще всего почему-то от имени радиостанции «Европа+»: «На ваш номер выпал приз: ноутбук SAMSUNG, позвоните на номер подтвердить получение сообщения». Доверчивый звонит, а с его счета снимаются все средства. В народе эти эсэмэски от радиостанции называют «Европа-флюс». И, кстати, большинство подобных сообщений отправляются из колоний. Такой у зэков бизнес. И это еще ничего. А вот когда звонят старикам на домашний – вот где жесть. Звонит телефон. Подходит бабуля: «Але», а в ответ слышит мужской голос: «Мама». Если у нее сын, она, конечно, уточняет: «Саша, ты?» И дальше «сынок» шепотом о проблемах, что могут посадить и прочее. И пусть срочно несет тридцать тысяч рублей и отдаст человеку в кепке. Тогда его, Сашу, выпустят. Тысячи попадаются на такое. Я ж рассказывал…

– Да, точно, – вспоминает Михаил. – Предлагал. Ну, тогда за дело. Беритесь дружно, наройте побольше свидетельств. Надо народ предупредить. Поговорите со специалистами, в чем трудности их обнаружения. И вообще – хоть одного такого привлекли к ответственности за все это время? Давайте. Чтоб завтра материал у меня был.