Ольга Хомич-Журавлёва - Осязаемая реальность. Том IV

Неужели это конец?

Разгильдяйски веду себя в жёстко регламентированной системе, трудности с ориентацией с таких условиях. Со всем теплом, что живёт во мне обращаюсь к семье и друзьям, ими судьба одарила меня более чем щедро. К искусству же считаю нужно подходить с самоотдачей, если не готов своё эго подвинуть, что бы научиться, нечего и начинать.

ПРИКОСНОВЕНИЕ

2 место в номинации «Малая проза». Всероссийский литературный фестиваль конкурс «Поэзия русского слова»

В этот високосный год у Иванны всё было не слава Богу: мать умерла, муж ушел к лучшей подруге. И только растущий живот не давал будущей маме совсем упасть духом. Ближе к вечеру тринадцатого числа она разрешилась мальчиком. Спустя 6 часов после родов Иванна стояла у окна и вглядывалась в холод и ночь улицы. Тусклый жёлтый фонарь освещал огромный плакат Богоматери с младенцем. Щека к щеке прижимает мать родное дитя, а оно тянет к ней маленькие ручки. Недоступное после стольких мук счастье.

В палате мирно посапывали матушки с младенцами, около кровати Иванны бювета не было.

Раз за разом, прокручивая в голове моменты родов, силилась вспомнить каждую деталь, но мысли путались. Вот падает и разбивается аппарат КТГ в предродовой. Как они буду слушать сердечко? Малыш заплакал сразу, врачи сказали, что здоров, но куда-то понесли.

– Куда вы его относите? Куда вы его понесли? – всё переспрашивала.

– Да кровь сдавать! Три раза уже сказали. Глухая, что ли? – переходя на крик, раздражался персонал.

И Иванна перестала спрашивать, она всегда прекращала и отступалась, когда на неё кричали. Кто-то подсовывает ей бумагу на подпись – оказалось, согласие на прививки. «Зачем сейчас?» – только и успела она подумать, с трудом разжимая ладонь и отрывая её от поручней. Глаза всё ещё бегали, и Иванна отметила, что почему-то по часовой стрелке.

Из соседнего зала послышался рык, а за ним детский плач – Юля отрожалась. Понятно теперь, почему окситоцин поставили всем в одно время. Ещё удивлялась, как это утром девочки одна за другой за двадцать минут.

Спустя два часа две роженицы и один бювет поднимались на этаж выше. Акушерка объясняет:

– Он слаб, сосательный рефлекс слабый, а ты отдохни, выспись, силы ещё понадобятся.

Надо поспать, акушерка сказала, надо поспать! Иванна пошла в свою палату. Сетка на кровати скрипнула и провалилась чуть не до земли, простыня съехала, обнажив холодный дерматиновый матрац. Прижав голову к крашенной эмалевой краской стене, она боялась закрывать глаза. Сон не шёл.

– Не хочу видеть темень и пустоту, мне нужен хотя бы какой-то источник света.

Душ, надо сходить в душ, обязательно полегчает. С лестничных пролётов адски сквозило, подошвы, казалось, примёрзнут к стальным поддонам душевой, горячие струи из куцей пластиковой лейки не согревали, швы сковывали движения, и тело плохо слушалось.

Вернувшись в палату, Иванна опять скрипнула кроватью, колючее больничное одеяло никак не хотело греть. Уставившись на полосу света в коридоре, уговаривала себя: «Ну и что, я тоже маленькая родилась». «Господи, такой курёнок была!» – сокрушалась когда-то её мать.

Опять смотрела на мобильник: сколько ещё осталось до утра? Часы показывали только час ночи.

Мигрень усиливалась, невыкричанными стонами застряла в горле, распирала голову, выдавливая глаза. Сил находиться в таком состоянии не было, и Иванна решилась дойти до детского отделения.

– Ну чо ты пришла опять? Спит он, завтра принесут, – недовольно шипела разбуженная дежурная.

– Во сколько?

– В обход и принесут.

В обход, поставила себе цель Иванна, надо обхода дождаться.

Почему они все спят? Ей казалось, что все в больнице должны сейчас замереть в позе Богоматери с огромной иконы. А во сколько обход? Сколько ждать? Иванна поняла, что не спросила. Идти будить её снова? Замерла у окна. Опять будут ругаться. Встречая рассвет, подумала: «Ну, вот и сутки прошли, как я начала рожать».

Когда просветлело и деревья из тёмных очертаний прояснились красками, стало понятно, что магнолии, на которые так любовалась вчерашним утром в перерывах между схватками, почернели от мороза.

С наступлением утра Ивана закрыла глаза.

– Так, встали! Подъём, четырнадцатая! Обход!

Господи, как проспала? Уснула, ну ничего, сейчас я отдохнула, мне же сейчас силы понадобятся, да? Побитой собакой смотрела девушка на вошедший медперсонал.

– Откинули одеяла! – скомандовала бойкая женщина в белом.

– А когда мне принесут ребёнка?

– Не знаю, я за детьми не смотрю.

– Но мне обещали.

– Кто обещал, у тех и спрашивай, на обработку швов придёшь.

И опять одна. В палате начали ворчать и просыпаться. Иванна только озиралась. В детское отделение идти было страшно, а вдруг его уже там нет? А вдруг они мне ничего не говорят не просто так? Иванна, как могла, откладывала вынесение приговора. От своих волнений она была выдернута сумасшедшими криками из коридора.

– Мама! Мама! Мамочка! Забери меня отсюда! Он не ест, он всё время спит! Я не могу его разбудить! Я не знаю, что мне делать! Мамочка, забери! Они ничего мне не говорят! Мама, забери! – металась вдоль стены ещё одна неприкаянная душа.

И тут Иванна не выдержала и расплакалась, не из-за себя, конечно, из-за девушки, её жалко. А она-то сильная, она, конечно, так бы не плакала, ей же уже не двадцать.

Топот нескольких пар ног застучал по коридору. Через 10 минут ребёнок был разбужен и накормлен.

– А звонить никому не надо! Смотри-ка, сразу звонить! – всё так же бойко говорила женщина в белом.

Мимоходом заглянув в 14-ую, выкрикнула:

– Так, коханки помыли и ко мне!

– Какая она прикольная, – умилялась соседка Иванны по палате.

Пришёл детский обход.

– А мой где, когда забрать? – засуетилась в надежде молодая мать.

– Как врач скажет.

– А она когда будет?

– Как сможет, так придёт!

Пока малышам проводили осмотр, Иванна поплелась на обработку, где бойкая медсестра заключила:

– Будешь сношаться, будешь квакать!

Ковыляя обратно, Иванна с трудом держала свинцовые веки открытыми, немилосердно жгло в паху, затылок гнулся к земле, словно под тяжестью гири. Коридор кишел такими же хромыми-косыми, держащимися одной рукой за живот, другой за стену, роженицами. Навстречу шустро ковыляла Юля.

– Ты чо такая?

Иванна смотрела на неё и не могла произнести ни звука. При таком количестве людей рядом не оказалось ни одного близкого человека, ей некого было звать на помощь.

– У тебя что, послеродовая? Не спала, что ли? А у меня, представляешь, восемь внутренних. Ты в детское? – указывая в сторону отделения, Иванна кивнула и решилась идти к заветной двери.