С. Роков - Мой пращур Иисус Христос? Наследственность Бога

Вот жизнь?!

Как это человек умудряется остаться живым?

Сам, без посторонней помощи, уже давно бы ласты склеил.

Кто-то явно бережёт меня. Кто-то постоянно рядом со мной…

…Бог?…

…Ангел-хранитель?…

Сказать, что Игнатова до начала его видений совсем не интересовала религиозная тематика, нельзя. Но она интересовала исключительно с позиций материалиста. В основном – как отражающая исторические события. Он знал основные исторические вехи и многие события, содержащиеся в Ветхом Завете, а также содержание Евангелий. И, даже более того знал. Однако, все эти знания подтверждали одно – его атеистическое мировоззрение и несостоятельность религии. То есть – всё, что содержало негатив по отношению к религии, к этому «опиуму народа». А, в плюсах учений религиозных, опять же – искал и видел сугубо материалистические резоны. Ну, атеист, короче… обычный атеист с высшим образованием.

Был у него приятель по работе, Лёха. Своеобразный такой. Целое скопище всяких противоречий; бабник жуткий, и при этом – активно верующий, в колокола звонит, в службах храмовых участвует.

Любил наш Пётр Михайлович поговорить с людьми нестандартными, закинуть в них интересную мыслишку, попровоцировать даже. В общем, интересно посмотреть, чем они дышат.

Вот с этим Лёхой много таких разговоров было говорено о религии и христианстве, в частности. Игнатов выискивал и расковыривал слабинки в его представлениях. Лёха, отбиваясь, доказывал своё. Но, споры эти, хоть и горячие иногда, шли с уважением к позиции друг друга. Это понимали они оба, поэтому и допускалось между ними ехидство и подковырки. Что же с того, что люди по-разному видят мир? Людьми же они должны оставаться в любом случае…

Лёха и познакомил Игнатова с отцом Павлом.

Тоже интересный. Душевный. Лёха говорил, что, мол, на исповедь только к нему, мол, и хожу. Очень воспринимает он боль людскую и понимает людей. Не поучает. Нет, не просто выслушивает и молчит. А, говорит что-то о конкретной житейской проблеме, о том, как решать её, но ненавязчиво и, как бы, сомневаясь в себе.

В своё время был он настоятелем одного храма, очень его уважали прихожане. Да и сейчас к нему народ ходит. Но потом появился какой-то молодой, блатной с мохнатой рукой, для которого надо было освободить место настоятеля. И отца Павла перевели простым священником в другой храм.

В общем, грязи и склок в Церкви хватает.

К тому времени Петра Михайловича посетило столь дивное видение, что существование Бога для него стало уже не верой, а явью. Но, об этом видении расскажем позднее. … Может быть…

Так вот, что-то тронулось у него в душе. Очень ему захотелось прислониться к чему-то светлому. И задумываться над всякими религиозными вопросами начал.

Отец Павел, как хороший человек, образованный, находящийся внутри Церкви, в глазах Игнатова был достаточно авторитетен. С ним по протекции Лёхи ему удалось несколько раз побеседовать, несмотря на огромную загруженность делами отца Павла. Беседы были душевными, доверительными, чему, видимо, содействовал и коньячок под нехитрую закуску в трапезной храма…

После короткого представления друг другу отца Павла и Игнатова, Лёха ушёл.

Пётр Михайлович был довольно своеобразной личностью. Любил, с одной стороны, анализ и чётко выверенные логические построения, что, видимо, и выразилось в его учёной степени. С другой стороны, в отличие от многих технарей, влекло его пофилософствовать на самые общие, часто гуманитарные темы. К тому же, был довольно чувствительной рефлексирующей натурой, способной восхищаться листиком или мотыльком. И сомнения в самом себе ему не были чужды, как и всем русским интеллигентам. Хотя иной раз мог не только по столу кулаком вдарить, а и прямо, по назначению …, но это уже когда «крыша» совсем съезжала.

Вот и сейчас Игнатова раздирали противоречивые сомнения.

С одной стороны, ему очевидно стало существование Того, в сравнении с Которым всё окружающее было ничтожно. С другой стороны, Игнатов знал тогда уже сравнительно много о разных религиях, но ни одна из них не представлялась ему совершенной.

И всё же… видимо, воспитание, ментальность что ли, толкали его в сторону православия. Но, подишь ты! … многое и в православии Петру Михайловичу было не по уму или не по сердцу…

Эти вопросы надо было как-то разрешать. Ведь он не был крещён, а креститься… к чему его тянуло… просто так без должной веры? … он не принимал этого.

Отец Павел оказался не престарелым умудрённым человеком, а – лет сорока пяти… быстрым, худощавым, с жидковатой чёрной с проседью бородой. Худое лицо его было бледным и не здоровым. Однако же взгляд был живой и любопытный.

– Как ты думаешь? Патриарх спасётся или нет? – с места в карьер, непонятно с чего вдруг спросил отец Павел с лукавой улыбкой и хитроватым прищуром глаз.

– По моим представлениям, спасутся все или почти все, но путь спасения у всех будет разный по мучительности. Думаю, что простой человек или обычный батюшка всё же заслуживают больше спасения, чем нынешний патриарх.

– Чего это так строго к патриарху?

– От него слишком много зависит, он на верху и к нему должны применяться повышенные требования. Что-то не очень он похож на духовного подвижника. Говорит много и гладко, вроде как в своё время Горбачёв. Скромности в нём не видно.

– Ну, ладно, – усмехнулся отец Павел, – а какие конкретные претензии или вопросы у тебя имеются к православию, с чем ты не соглашаешься?

– Да как сказать… Нет, я совсем не отказываю христианской религии в полезности её для общества, что ли. Но вижу вместе с тем и разные несуразности, прямой вред и даже – преступления, совершённые и совершаемые под флагом этой веры.

Многое достойно самой высокой оценки в христианстве. Кстати… как замечательны слова Христа об осуждающем ближнего своего, видящего в его глазу соринку, и не видящего в своём глазу бревна! Как метко сказано! Но, ведь слова эти должны относиться и к христианам, с пеной у рта отстаивающим истинность только своей веры, цепляющимся за каждое слово своих канонов, не допускающим никакого разномыслия. Особенно в православии.

– Ну, что сказать на это? – улыбнулся отец Павел, – сказать взрослому человеку, уверенному в своей правоте. К которому точно также можно отнести слова Христа о бревне в глазу. Переубедить? Навряд ли это в моих слабых силах. Однако, возразить, чтобы посеять хотя бы сомнение в совершенстве своего разума, чтобы мысль зашевелилась и в иных направлениях… попробую.

Ты подходишь к христианской доктрине с требованием полной её логичности и истинности. Но, всю Истину знает только Бог, и только бесконечный Бог есть вся Истина. И Истина, полная Истина, а не её часть, – также бесконечна, как и Бог. Человек не способен по своей ограниченности понять или даже вместить в себя эту Великую Бесконечную Истину. Любая доктрина может быть лишь малой частью Истины. И христианская – в том числе. Мы знаем не всё, поэтому наша вера не может на всё дать ответ. Даже наука говорит, что процесс познания бесконечен… какую же законченность ты требуешь в христианской вере? … Ты сам не логичен. Может, бревно-то в глазу – у тебя? – с солнечной улыбкой и хитрецой в глазах спросил отец Павел.