Владимир Крупин - Эфирное время

Темнело, поэтому я решил не церемониться. Мне же ещё предстоит марш-бросок по темному лесу и лунному полю.

– Николай Иванович, всё, что вы процитировали, так сказать, из меня, всё это легко прочесть в Священном Писании. Оно сейчас настолько доступно, что неприлично не знать его. Даже и последние безбожники, атеисты, циник – и, кто угодно, увидели, что Советский Союз развалился от того, что уронили экономику, ослабили армию и вконец изоврались, что партия, что комсомол. А Россия жива. Благодаря Богу. Церковь выстояла, вот и всё. И других секретов живучести России не будет. Чего тут разжевывать? На месте иудейской пустыни была земля, «текущая млеком и мёдом», но Господь «преложил её в сланость от злобы живущих на ней».

Встал с кресла. Нелепо выглядел я в своей телогрейке и в валенках медвежьего размера на фоне ковров, паркета, камина.

– А ужин? – любезно спросил Николай Иванович.

– И ваш вопрос, какое вино я предпочитаю в это время дня?

– Нет, нет, тут не литература. Конечно, вернётесь в село. Пожалуйста. Но проведите ночь по-человечески. Да, сермяжна Русь, но иногда хочется немного Европы. То есть здесь всё в вашем распоряжении. Но помните, вы здесь благодаря нам. Вас сюда завлекли в самом прямом смысле. Для вашей же… пользы. Нет, не пользы, это грубо, скорее для помощи в реализации ваших страданий по России.

– Как? – Я даже возмутился. – Я занял в этом селе дом. Тут эти интеллектуалы.

Здесь он взял снисходительный тон:

– Так кто же вам присоветовал ехать в сию благословенную глушь, а?

Я поневоле вспомнил, что на адресе именно этого дома сильно настаивал мой недавний знакомый. Уж такой весь из себя патриот. Да-да, он прямо висел над ухом. Добился же своего, дрогнул же я перед словами: Север, исконная Русь, лесные дороги, корабельные сосны, родники.

– Да, вспомнил вашего агента, – признался я. – Подловили. Но, думаю, вы поняли, что я бесполезен.

– Решать это не вам. Да! Наш старец вас хотел видеть. Он благословил меня – я правильно выражаюсь? – благословил меня пригласить вас к нему.

– К старцу? Отлично! Страшусь старцев, но куда без них?

– Почему страшитесь?

– Насквозь видят.

– Наш очень демократичен.

– То есть не видит насквозь? Но если ещё и старец демократичен!.. Не пойду. Лучше прямо сейчас примем с вами по граммульке. У вас же всё есть. Но! Среда сегодня или пятница?

– У нас свой календарь, – хладнокровно отвечал Николай Иванович. – Что хотите, то и будет. Можем и ночь отодвинуть, и время года сменить. Продемонстратировать? – Николай Иванович изволил улыбнуться. – Это у нас такой преподаватель был, семинары вел по спецкурсу. Объявлял: «Демонстратирую» – и шел к демонстрационному столу. Ещё он говорил: «У меня интуация». А дело знал. Достоконально. Иноструанцы его уважали.

Появилась Вика, несущая обнажёнными руками круглый поднос. Опуская его на чёрный круглый столик, произнесла:

– Аперитив. – И спросила меня, назвав по имени-отчеству: – Пойдете в сауну или примете ванну в номере? Николай Иваныч, за компанию? Вы же гурман ещё тот. – Она подняла бокал: – Я не официантка, мне позволено. Прозит! А их, как говорит сестричка, чтоб кумарило, колбасило и плющило!

– Кого?

– Наших же общих врагов.

– Спасибо, Вика. Уже полдня трезвею. И ванну мне заменит и умножит баня. Мой камердинер Аркадио топит баню в моем поместье.

– Но это же где-то там. Только какая же я Вика, я Лора.

Я долго в неё вглядывался. Как же это не Вика? Может, Юля переоделась? Тоже полная схожесть.

– Вы что, почкованием размножаетесь?

– Это я объясню, – мягко вмешался Николай Иванович. – Было три близняшки. Для вывода, далеко не нового, о том, что на человека более влияет среда, нежели наследственность, мы поместили малышек в разные обстоятельства. Первая, ваша сельская знакомица Юля, выросла грубоватой, курящей, пьющей. Вика простенькая, весёлая, как идеальная нетребовательная жена. Лора, пред вами, образованна, умна, холодна. Но думаю, что все настраиваемы на определённую волну. Понимаете, да?

– Не совсем.

– А как иначе, – объяснила Лора. – Ещё Гоголь сказал: баба что мешок, что положат, то и несёт.

– Умница, – похвалил её Николай Иванович.

– Да и сестрички мои тоже далеко не дуры, – заметила Лора и спросила меня: – А халат какого цвета вам подать?

– Арестантский. – Это я так пошутил.

– Ну-к что ж. – Николай Иванович дал понять, что время бежит: – Не будем драматуизировать, но всё-таки, всё-таки пока к старцу! – И скомандовал: – Лора, проводите.

– Прошу! – Лора повела лебединой рукой и повела по коридору.

Я поинтересовался:

– А вы тоже глушите порывы женских инстинктов голосом разума, как и Юля?

– Ну, это у нас семейное. А чего глушить, какие порывы, всё искусственно убито.

– Как?

– Давайте возьму под руку. Объясняю. Кто наши родители, мы не знаем. Мы – жертвы науки. То ли мы из пробирки, то ли клонированы. Нас поместили в различную среду, но одно опыление было одинаковым, телевизор был обязательной процедурой. Он и вытравил в нас всё женское. После него ничего не интересно. Читали – в Англии придурки с телевизором венчаются? Харизма у них такая. Телевизор, как вампир, все чувства высосал, ещё и Интернет. А этот вообще умосос. Юлька с её гулянками всё-таки меньше опылялась: загуляешь, так не до экрана, вот объяснение теперешних русских запоев – лучше травиться водкой, чем дурманом эфира. Так что Юлька немножко сохранилась, да и то. А уж как пристают. – Лора брезгливо потрясла белой кистью. – Сбрендили они со своими трендами и брендами. Оторвутся от компьютера, кого-то потискают для разрядки, вот и вся любовь. Они, конечно, думают, что живые. Машины. Даже хуже: джип же не лезет на «хонду». Постоим? – Пролетела минута молчания. Лора взмахнула ресницами: – К вам такое почтение, позвольте спросить, кого вы представляете?

– Только себя.

– Ой уж, ой уж. Тут никого от себя. Тут такая лоббёжка идёт!

Видимо, остановка была предусмотрена: на стене высветилась огромная карта мира, глядящая сквозь тюремную сетку параллелей и меридианов. Везде были на ней какие-то знаки: треугольники, кружочки, квадраты. Особенно испятнана была Россия. Жёлтые, зелёные, коричневые и чёрные кляксы портили её просторы.

– В Греции были? – спросила Лора.

– Да. А что Греция?

– Предстоит. А с другой стороны, на Святую гору Афон не сунешься. Женщинам там – но пасаран!

– Но пасаран. Да ведь и правильно, а?

– Как сказать. Хотя, думаю, такое вот рассуждение – была же бабья целая страна – Амазония. Была. И что мы доказали? А ничего. Вымерли амазонки, очень уж воевать любили. А мужчины молятся, вот и живут в веках. Хорошо на Афоне? А чем?