Любовь Арзамасцева - Старый ковер. Сказка

Бабушка бодрым шагом отправилась в комнату внучки и громко с порога провозгласила, -Ох, до чего же я устала! Ковер твой в чистку отнесла. Тяжелый он, однако.

Глаза девочки мгновенно загорелись. Она кинулась на шею бабушке и сквозь смех и слезы запричитала, – А я думала! Я подумала, что вы продали мой ковер. Я как увидела, что вместо него новый висит, так и подумала, – Как же я теперь без Пита спать буду?

– Без какого Пита? – ошалела бабушка.

– Ну, без ежика.

– Его что, так зовут?

– Ну да! Ты что не знаешь, как зовут ежа и лису? А еще говорила, что этот ковер тебе по наследству от бабушки достался. А сама как слепышка. Там же на ковре внизу синими буквами вышито. «Пит и Пат».

– Никогда не видела! – искренне призналась бабушка, – Ты завираешь, поди?

– Ничего я не завираю. Вот принесешь ковер и сама прочтешь, что там написано.

– Ну ладно! Верю. Верю, – поспешно согласилась бабушка, – А сейчас давай-ка потанцуем твою Чунгу-Чангу.

Включили магнитофон, врубили музыку и пошли танцевать. Даша по всем правилам, бабушка без правил, но охотно. Маленько устали обе. Бабушка плюхнулась в кресло и спросила Дашу, – Вас в детском саду так красиво плясать научили?

– Нет! – отозвалась Даша, утирая взмокший лоб, – Это меня Пат научила.

– Какая Пат?

– Ну, лиса с ковра. Я же тебе сказала. Мою лису зовут Пат!

Бабушка вытаращила глаза, а внучка весело расхохоталась, – Ну, бабуль, ты у меня совсем бестолковая. Я же вот говорю тебе, что Пит и Пат мои самые лучшие друзья. Пит умеет на балалайке играть, а Пат пляшет. Да так здорово. Залюбуешься. Она и меня научила плясать. А еще они мне цветные сны показывают. А я их за это каждый вечер чищу. Поэтому вы зря ковер в чистку отдали. Он и так чистый, пречистый.

– Да ты не заболела ли, дитя мое! – озабоченная бабушка потрогала взмокший лоб внучки.

– Нет! Я не заболела! – рассердилась внучка. – Вам взрослым ничего сказать нельзя. Вы сразу кидаетесь лоб щупать. Мне вот в детском саду все дети верят, что во сне я со своими друзьями и пою и танцую, и никто мне лоб не щупает, и не удивляется. Что тут такого особенного?

– А ну если во сне, это другое дело! – мгновенно успокоилась бабушка,

– Пойдем на кухню. Блинков поедим, да чайку попьем. Вот и папа с работы пришел.

Видели ли вы когда-нибудь Музей прикладного искусства в сумерки и без посетителей? Это очень интересно. Растворяется, сливается с фоном стен, фон картин. Гораздо резче обозначаются лица людей и фигуры зверей. И когда, проезжающая мимо машина, плеснет светом фар в зарешеченные окна, фигуры и лица оживают, и начинают вести между собой беседу. Только подслушать их некому.

Вот и на сей раз, проезжающая мимо машина, зацепила светом фар одно зарешеченное окно в старой кладовке, и выхватила из глубины ее пару оживших фигурок. Одна из них принадлежала ежику Питу, а другая лисе Пат со старого бабушкиного ковра.

Чихнув со страшной силой, Пит свалился с ковра, приобрел объемность, развернулся, встал на задние лапы и галантно предложил переднюю правую своей давней подруге.

– Тише ты! – шепотом предостерегла его лиса, утвердившись рядом с ним на пыльном полу, – Тут сторож есть.

– Знаю! – подтвердил еж, – Но только уж больно много пыли мне сегодня пришлось наглотаться. Тебе то легче. Ты повыше от пола расположилась. А я, можно сказать, весь вековой прах этого заведения на себя принял.

– Зато я как следует все здесь рассмотрела, и знаю теперь, как отсюда выбраться, -откликнулась лиса, поглядывая на себя в крохотный осколок зеркала, прикрепленный к стене с обвалившейся штукатуркой.

– Здорово! – хрюкнул еж. – У меня сердце кровью обливается, как только представлю, как там сейчас без нас, наша Даша.

– У меня тоже. Она без нас еще ни разу не засыпала. И сейчас не спит. Ворочается с боку на бок, и все о нас с тобой думает.

– Бедная девочка! – всхлипнул еж, – Надо бы чем-нибудь необычным ее сегодня порадовать.

– У меня есть идея! – воскликнула лиса, – Ты видел сегодня смотрителя музея?

– Как я могу его увидеть, если я днем все время мордой вниз лежу, – недовольно пробурчал еж.

– Ах, да! Извини! Я совсем забыла! Ну, так вот! Смотритель музея никто иной, как Черри Лунариевич собственной персоной.

– Не может быть! – не поверил Пит.

– А вот и может, – настаивала лиса, – И как раз по этому поводу у меня появилась блестящая идея.

Она наклонилась к уху ежа и стала что-то нашептывать ему. И чем дольше она шептала, тем шире расплывался в улыбке рот ежа. И когда он достиг самой своей крайней отметки, т.е. обоих ушей, Пит восторженно воскликнул, – Вот это идея! Вот это настоящее развлечение для нашей подружки. Но получится ли у нас!

– Получится! – уверенно пообещала лиса, – Сегодня полнолуние. Сегодня должно получиться.

– Тогда вперед! – бодро воскликнул еж, – Вперед, навстречу приключениям и развлечениям, и увлечениям, и злоключениям, и…

– Хватит тратить свой талант попусту, – прервала его лиса, – Побереги свои рифмы для более подходящего случая. Давай, лезь в форточку, а я за тобой.

Но ежа как будто прорвало, – Я лучший в мире кавалер, я всем могу подать пример. Я как отважнейший герой, открою форточку ногойОднако форточка оказалась не так уж и слаба, поскольку герою с ней справиться не удалось. Пришлось потрудиться даме и изрядно испачкать нежнейшую, рыжую лапку о старую, ржавую раму давно не открывавшейся форточки. Ее старания увенчались двойным успехом. Первым успехом оказалась открытая форточка, а вторым, прекращение рифмованных хвалебных од, посвящаемых ежом самому себе.

Не прошло и нескольких минут, как старинные приятели преодолели расстояние между двумя форточками, и без сожаления расставшись с первой, весьма довольные остановились у второй, потому, что она была открыта, потому, что она была очень знакома и потому что там за ней их ждала любовь, а не выгода. Первым в спальню скатился шумный еж, за ним бесшумная лиса. Они осторожно, на цыпочках приблизились к детской кровати и прислушались.

– Спит! – прошептал еж.

– Не спит! – заявила лиса и оказалась права. Даша не спала. Она лежала крепко зажмурив глаза, и прислушивалась к своему внутреннему состоянию, которое оставляло желать много лучшего, потому как там внутри образовалась пустота.

Такой пустоты девочка не ощущала еще никогда в своей жизни. Ей казалось, что внутри нее ничего нет. Ей казалось, что она стала как пустой кувшин, и нет такой силы, которая смогла бы наполнить этот кувшин обратно той жизненной силой, которая совсем недавно заполняла ее всю до краев.

– Завтра! Завтра! – как заклинание шептали детские губы, – Завтра они опять вернуться ко мне! Завтра! Мне бы только дожить до завтра!