Влад Семёнов - Девушка-Луна. Афористический роман-трилогия

Голос джунглей звучал всё сильней и напористей, а голос Великого Учителя тише и тише: «Молчание – тоже часть твоей партитуры. Всё в себя вобрал глагол Вселенной, глагол молчанья».

Профессор случайно увидел на приборах, что кто-то приближается к лагерю. По возвышенным мыслям он решил, что это Арна, и поспешил в палатку притвориться больным. Но это был Джамурти со своим сыном. Они долго ходили по лесу, поэтому вместо двух дней их путь занял две недели. К этому времени, скажем прямо, выглядели они непривлекательно. Профессор был сильно разочарован, когда вместо летающей статуи в палатку вошли два незнакомых оборванца. После поимки вездесущего Будды он видел себя счастливым, с полным карманом денег, на Канарах, а тут пришли какие-то проходимцы и твердят о каком-то учителе. И напрасно он так думал, ведь по внешнему виду судят самые непроницательные. Профессор с обидой крикнул:

– Что вы все говорите о каком-то учителе, который постоянно встаёт на моём пути?! А кто вспомнит о тех, кто был в шаге от цели?

Джамурти подумал: «Добродетель никогда не жалуется, что её обошли».

– Наука и знания – вот кто настоящий учитель! – крикнул профессор.

– Человечество накопило много знаний и столько же заблуждений, – спокойно возразил факир и тихо добавил, – чтобы сделать кого-то богатым, нужно не прибавлять ему денег, а убавлять его желания.

– Какие желания у вас, – твёрдо ответил профессор, – разберётся соответствующая служба.

На его повышенный голос в палатку вошли полицейские и проводили Джамурти с сыном в кузов КамАЗа. Такого приёма они не ожидали.

Факир исподлобья недобрым взглядом оценил профессора, который садился за руль. Если б у профессора был учитель, он бы ему посоветовал, что врагов надо выбирать очень осмотрительно. Даже любой шофёр скажет: «Не поворачивай руль слишком круто. Ссориться с равным рискованно, с низшим – унизительно, с высшим – безумно. Чтобы не раскаиваться впоследствии, надо быть осторожным вначале».

Машину на ухабах закачало, и семь полицейских старались не спускать глаз с двоих задержанных. Факир тем временем, закрыв глаза и сцепив руки в замок, накапливал энергию, всё больше усиливая воображение. Он готовился к опасному аттракциону на колёсах.

Григорий Павлович, поглядывая на рядом сидящего Василия Ивановича, одной рукой держал руль, другой протирал платком от пыли ветровое стекло и очки. Шофёр за это время стал умнее. Он понял, пока профессор за рулём, капитальный ремонт машины делать бесполезно.

Профессор был убеждённым атеистом и не упускал случая поучить его:

– Религия нужна для того, чтобы держать народ в постоянном подчинении и в рабочем состоянии. Если жизнь становится священной, она перестаёт быть живой, т. е. – правдивой. Ты слышишь меня или нет? Догматическая теология понимает, что уже иссякли источники её вдохновения. Это ряд вымышленных событий по поводу действительно случившихся. Чтение романов сделало Дон-Кихота рыцарем, а вера в прочитанное – сумасшедшим. Надо сочетать веру с доводами разума.

Шофёр слушал профессора с недоверием. Григорий Павлович был откровенным, иногда даже чересчур, и Арна в душе уважал его за это, хотя и называл «заблудшей силой».

А тот продолжал, стараясь перекричать шум мотора.

– Неужели ты, Василий Иванович, когда был в храмах, не заметил, что сама форма церемоний диктует подчинение? – и, усмехнувшись, подумал: «Такой проедет весь мир и ничего не заметит. Что умному известно, то глупому не интересно».

Если судить по дальнейшим событиям, профессор даже и не догадывался, что надо избегать сравнений. Это рождает поляризацию. И равновесные силы стараются убрать того, кто породил её.

– А ты знаешь, Василий Иванович, какому корню твой народ принадлежит? – не без иронии спросил его Григорий Павлович.

– Мы – русские, – ответил шофёр. И усы его зашевелились.

– Русские мы всего лишь тысячу лет, – не без ехидства стал объяснять профессор. – А кто мы были до этого? Я тебя спрашиваю, «Иван, не помнящий родства»? От чужого корня высоко не вырастешь. Незнающий истории подобен ребёнку. Кто не осмыслит прошедшего, у того не будет и будущего. Пока вы, славяне, не узнаете свою настоящую историю, у вас не будет гражданского общества.

– Почему мы, а не вы? – недоумённо спросил шофёр, – мы же одинаковы.

– Да, мы одинаковы, но зарплаты у нас разные.

– А почему разные?

– Потому что на хлеб зарабатывают руками, а на масло – головой, – захохотал профессор.

– А откуда пошло слово Русь? – уже более заинтересованно спросил Василий Иванович.

– Одно из самых воинственных немецких племён, которое находилось на территории современной Швеции, называлось Русь. Их подкупила Римская империя, и они захватили славянскую территорию. С этого и начинается история славянства в наших учебниках. По последним данным, ей уже 40 тысяч лет, потому что историю пишут победители. Бог не может изменить историю, а историк может. Они приводят факты, но говорят не факты, а их толкователи. Кстати, – продолжил профессор, – древние славяне, владевшие языком Богов, зарождающуюся западную цивилизацию считали незрелой, а их грамоту – опасным чародейством, с помощью которого можно подчинить. Поэтому всячески сторонились её. Вот и получается, что, говоря современным языком, грамоту выдумали неграмотные.

– Выходит, история и религия – это сплошной обман?

– Ни в коем случае, есть Истина в обмане, а есть сплошной обман в Истине.

– Но если Бога нет, то как был сотворён мир? – вдруг поменял тему шофёр.

– Учёные считают, что он появился в результате большого взрыва при совпадении случайностей.

– Так это одно и то же, что толковый словарь появился в результате взрыва в типографии. Немыслящее не может произвести мыслящее, – выпалил шофёр.

– Это кто тебя надоумил?

– Мне сказал Арна, – признался шофёр.

– Ему, видите ли, сказал какой-то Арна. А мне, профессору с высшим образованием, ты не веришь? – вскипел Григорий Павлович.