Дарья Щедрина - Бальзам от трусости. О любви с юмором

– Очень рада за вас! – искренне, с улыбкой ответила Лиля. – Говорят же, мир не без добрых людей.

Вернувшись на пост медсестер, она порылась в стопке историй болезни и нашла историю рыжего пациента. Глядя на титульный лист, она даже присвистнула от удивления: фамилия у этого симпатяги была Храбров, Василий Храбров.

В день выписки Храбров подошел к посту, долго топтался в нерешительности, но наконец, смущенно улыбаясь, спросил:

– Лиля, а вы кино любите?

– Люблю, – честно ответила Лиля. – особенно про любовь.

– Тогда я вас приглашаю! Если вы не против, конечно…

Лиля посмотрела на добродушную круглую физиономию, покрытую веснушками и смущенным румянцем, и усмехнулась про себя: неужели все червонные короли такие обаятельные? Лиля взяла листок бумаги и решительно написала свой номер телефона.

– А вы позвоните мне, Вася! – сказала она, бесстрашно протягивая ему листок. Бальзам продолжал действовать…

Накрутив бигуди на только что окрашенные в модный оттенок блонд волосы, Зинаида Павловна засела за телефон.

– Липочка, ты представляешь, – с воодушевлением рассказывала она своей старой подруге, – моя Лилька отправилась в кино с ухажером! Карты то твои правду предсказали. Я так за нее рада! Девочка то хорошая, добрая, милая, сирота только. Жалко мне ее. Костьми лягу, но жизнь ее устрою! Ты меня знаешь! А кстати, Олимпиада Кирилловна, ты чего там в этот бальзамчик то намешала? Любопытно даже… Настойку пустырника с валерьянкой? И флакончик из-под французских духов?.. Такая ерунда, а как подействовало! Ну, Кирилловна, ты настоящая колдунья!..

Толпа народа, подхватив Глеба, внесла его в вагон и втиснула в уголок между дверью и боковиной пассажирских сидений, прижав спиной к прохладной поверхности дверей. Поезд тронулся, и Глеб с облегчением выдохнул. Давка в метро в час пик была привычным делом. И каждый раз, возвращаясь с работы, он настраивал себя на 40 минут тычков в спину, острых локтей в бок, жестких ребер чьих-то портфелей и чемоданов по ногам, а еще духоты и спешки, шума и тряски.

Место у двери можно было назвать козырным, ведь с двух сторон он был защищен. Глеб немного расслабился, с удивлением осознав, что даже в такой толпе можно ощущать себя совершенно изолированным и закрытым, будто от окружающей действительности тебя отделяет невидимая стена или кокон.

Уютно устроившись, он огляделся по сторонам и вдруг в нескольких шагах от себя увидел женщину. Она цеплялась за поручень, обессилено припав виском к собственной руке, плотно сжатая с трех сторон людьми. Темные волосы до плеч, усталое милое лицо, тонкий нос с легкой горбинкой, голубоватые тени от длинных ресниц на скулах, нежный овал лица… Глеб залюбовался незнакомкой и не заметил, что слишком пристально рассматривает ее.

Под мерный перестук колес и ритмичное покачивание вагона он размышлял о женщине. Позади трудный рабочий день. А что ждет ее впереди?.. Скорее всего, ужин в кругу большой и шумной семьи. Она будет крутиться на кухне, готовя еду, а вернувшиеся со школы дети и пришедший с работы муж будут грузить ее своими проблемами. После ужина все долго будут препираться, кому выгуливать жалобно скулящего под дверью пса? А она будет мечтать о том, что, когда все угомонятся и разойдутся по своим комнатам, уткнувшись в компьютеры, она вымоет посуду и уйдет в ванную. Наполнит ванну горячей водой с ароматной пеной и хоть на полчаса останется одна, отгородившись от всего мира. Она будет, лежа в ванной, дуть на легкую воздушную пену, и белые, крошечные комочки, отрываясь от ее пальцев и, легко планируя в воздухе, точно кусочки манны небесной, будут прилипать к кафельным стенам или ее влажным темным волосам. И она, наивная, будет наслаждаться одиночеством, полагая, что это и есть счастье.

Незнакомка скользнула взглядом по Глебу, и он скромно отвел глаза в сторону. Он вовсе не хотел тревожить ее. Просто в ее лице было что-то такое, что трудно было не смотреть. Может, его заворожила глубина ее карих глаз или бледные, напряженные губы? Интересно, думал Глеб, снова возвращаясь к созерцанию незнакомки, если долго целовать эти губы, бледность и напряжение покинут их? И тут же усмехнулся про себя: эка тебя занесло, Глеб Викторович!

Татьяна почти висела на поручне. Потому что сил стоять на ногах уже не было. Этот бестолковый, суетливый рабочий день вымотал ее и опустошил. А тут еще тащиться в метро почти час! Она тяжело вздохнула и наткнулась на чей-то пристальный взгляд. В нескольких шагах от нее стоял мужчина и беззастенчиво рассматривал ее. Под сорок, в классическом костюме и галстуке. Вполне интеллигентное лицо, очки в тонкой золотой оправе. Гладкий какой-то. Пристальный взгляд и эта гладкость ее раздражали.

Ну что он на нее уставился? У нее что-то не так с лицом? Татьяна бросила быстрый взгляд на свое отражение в темном оконном стекле. Ну, да, не первой молодости, и волосы растрепались, и помада совсем стерлась, а под правым глазом темное пятнышко размазанной туши. Но это не дает ему право так рассматривать ее! Это же неприлично! Она зло сощурилась и метнула в его сторону острый взгляд. Мужчина, слегка смутившись, отвел глаза. Вот так-то! И нечего на нее пялиться! Знаем мы таких. Небось, дома жена ждет со свежеиспеченными пирогами, дети скучают по папочке, а он на посторонних женщин пялится!

О, Татьяне хорошо был знаком такой тип мужчин. С виду примерный семьянин, располагающий к себе открытым взглядом и доброй улыбкой, а самого так и тянет налево. И ни одной возможности мимо себя не пропустит. А чем такие реализованные возможности заканчиваются, Татьяна знала не понаслышке. Два часа счастья в неделю, и то, если повезет, и долгие годы напрасного ожидания и призрачных надежд. И в результате ты остаешься одна в ворохе лживых обещаний и утраченных иллюзий, а он возвращается в лоно семьи к жениным пирогам. Перед тобой уже маячит призрак старости, а ты одна, совершенно одна…

Вот ведь упорный! Опять смотрит. Татьяна подняла голову, развернула плечи и тоже уставилась на типа в галстуке, буравя его взглядом. Ну, вы подумайте, какой наглец! Смотрит и улыбается. Она еле сдержалась, чтобы не высунуть язык в его сторону. Но это было бы совсем уж по-детски. Недовольно нахмурив брови, Татьяна стала рассматривать наглеца. Таких гладких обычно называли «мужчина приятной наружности». Хоть бы небрит был или пятно на галстуке от кофе обнаружилось. Так ведь нет! Аккуратный до противности. А Татьяне так хотелось найти хоть какую-то шероховатость в его облике.

Глеб, встретившись глазами с рассерженной незнакомкой, отвернулся, злясь на себя за то, что краснеет под ее взглядом, как мальчишка. А сердце ёкнуло и застучало в ускоренном темпе. Точно его застали за подсматриванием в щелку женской душевой. Что за идиотизм! Да что с ним такое сегодня? К счастью поезд подъезжал к станции пересадки. Толпа сконцентрировалась, сосредоточилась и двинулась к дверям, напирая на первые ряды.