Андрей Иванов - ДНЕВНИК прекрасной дамы

Вдруг мне приходит светлая идея – есть же здесь церковь, там русские!

Да! Есть! В парке Панфиловцев. Красивая такая. Вошла, а казах следом. Позвала священника, а Ренат не отходит.

Вышел священник, стал говорить что-то совсем не то. Глупости всякие про то, что богатым известным певичкам и певунам можно, а простым смертным нельзя и ещё какую-то ерунду.

А у меня в мыслях: благослови уехать домой… а сказать не могу ведь… ну и прошу священника просто благословить. Вторую часть фразы договариваю уже мысленно.

Священник что-то мычит, отказывается, а мне уже плевать на то, что он там мычит про себя. Я на иконы смотрю, молюсь и прошу помощи вернуться домой.

Когда выходила из церкви, ясно чувствовала, что Бог идёт рядом и держит меня за руку. Ну и что, что священник меня не понял и не попытался услышать! Бог услышал!

Я у Рената потребовала монетку, говорю: дай копеечку! Тот не понял, но дал… а я сразу за крылечком первому попавшемуся нищему всунула денежку и говорю про себя «Спасибо!»…

***

А завтра дочь казаха уговорила отпустить меня домой, он купил мне билеты на самолеты, отвез в аэропорт и… я вернулась домой.

Ответ пойти в церковь перед намерением выпрыгнуть с восьмого этажа – это Бог дал. Я к Нему обратилась и Он ответил. А, выходя из церкви, я чувствовала, как Он меня ведет. Господь не дал мне тогда разбиться.

Когда я уезжала, его мама дарила мне подарки. Ренат молча отвёз меня в аэропорт, отдал распечатанные билеты, обстоятельно напутствовал, как и где мне надо сделать пересадку. И ещё был один важный момент: он позаботился, чтобы меня в дороге покормили…

Его последние слова:

– Ты все равно будешь несчастной и будешь искать куда уйти. Или сядешь на антидепрессанты и станешь похожей на тётку с лубочной картинки, которая вечно улыбается всем притворной дебильной улыбкой. Но надеюсь, что ты вернешься…

– Я хочу умереть! Мне больно! Ой, мамочки, не хочу жить! – Она вбирала полные лёгкие воздуха и истошно орала. Она достала меня своим криком. От неё болела голова. Я даже хотела её ударить. Я бы это сделала, если бы могла. Но меня выворачивало наизнанку коричневой горечью, трясло от холода и шока…

Мои родители помогли оформить детскую комнату, мы обклеили детскими обоями стены, поставили детскую кроватку. Пеленки, бутылочки, книги по грудному вскармливанию. Комнатка была готова, но зря…

Я не плакала, лишь тупо смотрела в потолок, и мой мозг долбил назойливый вопрос: «За что?»

Когда ребёнок рождается мёртвым, умершим в родах, тебе сообщают его пол. То есть, мальчик это или девочка. Имеются ли уродства, рост и вес. Ребенок не кричит, и его помещают в чёрный пакет.

Мой первенец родился мёртвым. Тело отправили в морг, а через два дня выдали родным для погребения. Я хотела хоронить ребенка сама. Но мне запретили. Моя собственная жизнь висела на волоске, я была лежачей немощной, и таким образом всем удалось соблюсти правила.

После похорон ко мне в палату пришла свекровь, чтобы сообщить, что девочка была очень похожа на меня: те же глазки, носик.

Я только помню, что свекровь была в белом костюме в мелкий цветочек, и с распущенными длинными светлыми волосами. Но мне уже не было решительно никакого до этого дела.

***

Через десять часов после этих родов близкие и знакомые поздравляли меня с днём рождения, дарили цветы. То есть, с моим днём рождения. И от меня ушёл муж. Хотя, он ушёл раньше. Когда моей беременности было пять месяцев. Я рассчитывала, что я разведусь с ним по правилам – когда ребенок родится.

И я в тот свой двадцать первый день рождения умирала.

Знаете, иногда при родах бывает геморрагический шок… У меня редкая группа крови. Низко кланяюсь в ноги тем, кто сдавал её для меня!

Мне перевязали грудь, постоянно капали кровь и кололи уколы. Когда меня поставили на ноги, мне выдали справку, что ребенок родился мертвым. С тех я стараюсь не отмечать свой день рождения.

***

Я не могу сказать, сколько лет было той женщине. Я только понимала, что она намного старше меня. Каждый день в десять часов, сразу после врачебного обхода она приходила в нашу палату и садилась на мою кровать, раскачиваясь из стороны в сторону. И тихонько выла.

Можете ли вы себе представить страдания матери, которая потеряла в родах уже четверых детей? Что она чувствовала? Какую трагедию она переживала? Откуда брала в себе силы надеяться и верить? Теперь она была беременна в пятый раз.

Она бесконечно рассказывала мне про мужа, про свою хату.

Поначалу я не слушала её. Я была глубоко погружена в мир собственного горя. А она, казалось, и не искала слушателя. Ей просто было очень страшно. Страшно вновь потерять ребёнка. Способны ли вы ощутить весь этот кошмар, этот первозданный страх и ужас?

Не знаю, как это получилось, но постепенно она завладела всем моим вниманием. Она чувствовала, что происходит со мной, а я понимала, принимала и разделяла её тревогу. Мы сидели с ней рядом, обнявшись, и раскачиваясь выли…

На второй свадьбе подруг не было. Собственно и свадьбы я не хотела. Боялась. Ожидание отнимало много сил и энергии. Хотелось заснуть и проснуться, полностью перескочив этот день. Но он хотел видеть невесту в белом платье. И я была вынуждена следовать протоколу. Подругам ничего не сказала, предполагая, что настоящие поймут, а остальные как себе хотят. На работе тоже ничего никому не сказала, просто взяла отгул. Вся свадьба состояла из двенадцати самых родных людей, включая жениха и невесту.

У меня было сильное нервное истощение. Я еле держалась на ногах, и ближе к вечеру меня стало клонить в сон. Ноги ныли в тесных туфлях, корсет сдавливал грудь и талию. Шпильки и невидимки, запутавшись в волосах, впивались в кожу головы. Я попросту отключалась, сидя на стуле, и впадала в тупое забытьё. Родным не оставалось ничего другого сделать, как отправить нас домой и продолжить праздник без молодоженов.

***

Он не трогал меня до свадьбы. Мне тогда казалось это очень романтичным, потому что я была уже далеко не девственной. Но и в первую брачную ночь мы с ним беспробудно проспали, отключившись от дневных свадебных хлопот, до самого утра.

Хотя нет. Не совсем беспробудно. Посреди ночи он внезапно проснулся, может быть от неспокойного сна, и с недоумением вытаращился на меня, лежащую рядом на его кровати. Потом толкнул меня локтем в бок и удивлённым шёпотом спросил: