Михаил Александров - Мишкины подвиги. Деревенька моя

Самая первая история, о том, что деревня была везучая и счастливая, относится к временам древнейшим. Рассказывалась эта история, или легенда, совершенно в своеобразном стиле, и к Василёву, в общем, не имела прямого отношения. Ни какие даты тоже не назывались.

Якобы, в давние – предавние времена шли татары на Русь, что бы угнать людей в рабство, а города и сёла разорить. Но русские князья собрали войско и дали татарам бой, в котором враг был разбит и бежал. Происходило это на границе Тверского и Ярославского княжества, то есть на меже. И всего в нескольких километрах от деревни. Битва произошла рядом с селом, название которому с тех времён дали – Шёлдомеж. Дошли татары до межи, и всё, дальше не пустили.

А заинтересовало Мишку в этом рассказе, то, что по преданию, княжескую и церковную золотую казну, запечатали в бочки и бросили в реку Сить. В дальнейшем, когда русское войско одержало победу, бочки с золотом так и не нашли.

Когда Мишка подрос, эта история долго не давала ему покоя. Хотелось золото найти. Он с друзьями даже совершили пару поездок в село Шелдомеж, но искать золото не рискнули. А вот прочитал потом он об этом, ну и конечно о других исторических событиях много. Факт такой действительно имел место, и описывается в некоторых исторических документах. Но услышал Мишка эту историю от старых людей, которые собирались вечерами в доме прабабушки. Они даже читать не умели. Значит, жила эта история в людской молве, из поколения в поколение передавалась. Вот это да, семьсот лет люди помнили историю. Поразительно.

После того, как Мишка научился сопоставлять факты, истории и легенды, услышанные от стариков, перестали казаться сказками.

2.

Вторая деревенская легенда, которую Мишка слышал от стариков и запомнил, относится ко времени к нам более близкому. Произошла она примерно лет двести назад. Но легенда эта, или история, сыграла большую роль в жизни деревни, в плане везения. Услышана эта история была впервые от подруги и соседки Мишкиной прабабушки по прозвищу Матвееиха. Сколько было лет Матвеихе, неизвестно, но Мишкину восьмидесятилетнюю прабабушку она считала молодой. Часто в разговорах Матвеиха говорила прабабушке:

– Ты, Нюрка, этого не помнишь, маленькая ещё была.

Мишке всегда это слышать было странно и не понятно, они обе для него были древними старухами. Но Матвеиха всегда старалась подчеркнуть своё старшинство и жизненный опыт.

И так, легенда немного невероятная, официальных её подтверждений Мишке найти не удалось. Тем не менее – не верить в правдивость услышанного у него поводов тоже не было.

Когда-то деревня принадлежала барину, фамилию которого история не сохранила, но Матвеиха настаивала, что это один из братьев Орловых. Барин видимо был богат, имел не одну деревню. Жил он в Питере, там служил то ли в гвардии, то ли в гусарах. Участвовал в Отечественной войне, как говорили старухи «с хранцузами». И вот в скорости после войны, барин проиграл деревню в карты какому-то гусару. А что случилось дальше, весьма непонятно. По каким-то причинам новый хозяин во владение не вступил, может просто забыл о выигрыше, а может что случилось. Но с тех пор деревня осталась бесхозной. Никто не приезжал и не заявлял своих прав.

Мужики деревенские были сначала в растерянности. После нескольких лет безвластия снарядили в Питер посольство, узнать, что да как, и что делать дальше. Посольство вернулось ни с чем. Единственно, что удалось узнать, что деревня принадлежит другому барину.

Посудив и порядив, деревенский сход решил: «Землю барскую поделить, что бы, не пропадала. Всё четко записали, кому, сколько и чего отошло. На всякий случай решили, если барин появится, всё обратно вернуть и за использование отчитаться. Как ни странно, ни кто не появился. А деревня продолжала жить своей жизнью. Только после этого стала сильно богатеть. Народ был трудолюбивый, земли вволю, работай не ленись. Видимо не ленились.

Постепенно появились мельницы и толчеи, в ближайшем уездном городе выходцы из деревни открыли торговлю. Потом торговлю расширили до Рыбинска и Ярославля. А некоторые умудрились осесть и в самом Питере. Вот такое невероятное везение. Продолжалась эта счастливая эпоха более ста лет.

За время такого безвластия, в деревне сложилась своеобразная атмосфера. Не было зависти и жадности, все работали, как могли и жили по рассказам стариков, очень не плохо. Семьи были большие, дома хорошие, крепкие. Но деревня не разрасталась. Возможно, это было связано как раз с размером земельных угодий. Видимо имеющиеся в наличии десятины могли прокормить определённое количество населения, и происходило саморегулирование. Кто-то уходил в города, в купечество, в ремесленники. Кому-то семья выделяла средства на приобретение земли в других местах. Но больше тридцати домов в деревне никогда не было.

А от барина остались названия. Один из лесов, рядом с деревней называется Барский Угол. И пруд, у этого леса тоже назывался Барский пруд.

3.

Дальнейшую историю деревни Мишка слышал уже от очевидцев. И пусть это были всего на всего рассказы, но рассказы живых людей. Людей, которые пережили лично все эти события, которые видели всё происходящее своими глазами. Конечно, их рассказы в чём-то субъективны, отражают личные мнения и переживания, но они видели и помнили именно так. И именно так это рассказывали.

Зимними вечерами к прабабушке Анне приходили подруги-соседки. Как правило, с прялками, с корзиночкой шерсти, иногда кудели. Куделя – это волокна льна, которые нужно расчесать специальным устройством, так же как и шерсть, и прясть. Льняная нитка получалась тонкая и ровная, тоньше, чем шерстяная. Нитки сматывали с веретена в большие клубки и убирали. Пряли нитки разные по толщине, из толстых делали дратву, брали и натирали варом. Это такой кусок на подобии гудрона, получалась черная, очень прочная нить, использовалась для ремонта обуви, в основном валенок. Из тонкой нитки ткали полотно, раньше, наверное, всякое ткали, но при Мишке ткали только мешковину. Прадед приносил в дом ткацкий станок, он хранился на чердаке, и использовался не часто.

Мишке нравилось смотреть, как старухи пряли. Нитка бежала нескончаемым ручейком, и ровными рядками наматывалась на веретено. Пучок кудели, или шерсти становился меньше, а веретено от нитки толще. Руки старух работали автономно, сами по себе. Они даже не смотрели на то, что прядут. Сидели и разговаривали, вспоминали. А руки работали. Приходили две, три, иногда больше прабабушкины подруги, зажигалась керосиновая лампа, в избе становилось уютно и спокойно. Мишка усаживался у печки, или на сундучёк, смотрел и слушал. Старухи всегда что ни будь рассказывали, не для Мишки, вообще не для кого. Просто что-то говорили, а он слушал, и смотрел, как бежит нитка, или как горит огонь в печи. Разговоры, как правило, были о былых временах, о том как жили раньше, до советов. О том, какие были вкусные баранки в лавке у Тихомировых, а Васильевы торговали лучшим сахаром. Сахар продавался головками, по пол-пуда. О том, что Абрамовы качали больше всех мёда и сад у них появился у первых, но это баловство. А вот рожь у них была всегда не очень, да и хозяйство по тем меркам так себе, всего пять коров, лошадь вообще одна.