Анастасия Гумберт - Юпитер. Юго-Западная сторона. Маленький сборник

Я помню, как когда-то гулял с девчонкой, она по уши в меня влюблена была, а мне до жути это нравилось, она все, что угодно, могла для меня сделать, но я ничего не просил, мне просто нравилось вот так гулять с ней вечерами, разговаривать, зная, что я для неё значу, чувствовать эту хрупкую власть. Она была милая (ну, точнее, она и сейчас милая, только не здесь и не со мной) и все делала, чтобы мне понравиться. Музыку такую же начала слушать, одеваться по-другому, на гитаре училась играть, фильмы смотрела разные, какие мне нравятся, книги, а я все твердил ей, что она такая мне понравилась и нравится, только не в том смысле, в каком ей хочется, но она не верила. А время все шло и шло, и моя власть над ней ускользала, я пытался все вернуть, хотел все так же ей безответно нравится, и жестоко поступил с ней, когда дал ложную надежду, поцеловав ее. У нее, конечно, все снова вспыхнуло, хоть и не потухало, она даже подумала, что мы пара с ней, думала так, пока на следующий день мы в школе не столкнулись и я мимо просто так не прошел. Мне то это нравилось, я себя королем чувствовал, и после этого мы еще много раз гуляли, и она мне опять сказала, что любит. А я ей знаешь, что? «Не говори мне больше этого, ладно, просто пообещай не говорить». Вот так вот. Сейчас я в этом рваном кресле сижу с парнем, которого не знаю, да и знать не особо хочу, пиво пью, не учусь и работы нормальной нет, денег, соответственно, тоже, а она сейчас счастлива, и я эту всю боль почувствовал. Узнал как-то от знакомых, что она сюда приехать должна учиться и давай фантазировать, как мы с ней встретимся, как она скажет, что все еще любит и только из-за меня приехала в этот город. А потом фотографии ее посмотрел с парнем. Понял, что она действительно счастлива и я не имею никакого права жизнь снова ее рушить, лишь потому, что мне хочется, чтобы меня любил кто-то. Потом подумал, а вдруг люблю? Вдруг она то, что мне нужно, вытащит меня из этой ямы и я опять задышу? Мне бы просто встретиться, посмотреть на нее, я бы сразу все понял, слова бы ей не сказал, если бы ничего не почувствовал.

Сколько мне еще думать об этом? Может она и не приедет вовсе. Я вообще всех девчонок растерял, которым нравился. А мне это как воздух необходимо было, чувствовать превосходство, а теперь я еще больше никчемным себя ощущаю, чем раньше, потому что даже те, кто любил, ушли и я ни во что не верю. У меня больше нет юности, нет чувства вечности, ничего не осталось, кроме моего тела.

Но я одно теперь знаю наверняка – люди не могут боготворить нас вечно. Все проходит.

Уже под утро мы попытались заснуть, но у нас ничего не выходило. Из-за тонких занавесок проглядывал слабый свет восходящего солнца, мы лежали, укрывшись одним серым пледом, и наблюдали за этим пробуждением в тишине. Мне казалось, что солнце взошло и село уже много-много раз, прежде чем кто-то из нас начал разговор. Точно не помню о чем он, я был как в тумане, словно меня снова засунули поглубже, спрятали, заткнули мне уши, чтобы я не понял ни слова, нажали на кнопку и выключили; но кое-что я смог уловить и это что-то навело на меня панику. Он говорил о странных жителях своей сокрушительной души.

Было около семи вечера, когда мы, проснувшись, сидели на кухне и пили зеленый чай с виноградом.

Окно было открыто и морозный воздух плавно раскачивал листья цветка на подоконнике. Он ласкал его, нежно обволакивая со всех сторон, а тот был податлив и несчастен. У него не было выбора и не было других желаний. Он просто не знал, что можно по-другому. Он просто не знал, что можно умереть.

– Что это за цветок? – спросил я.

– Фикус же.

Тихий был вечер и разговор у нас начинался тоже тихо и хрупко.

– Ты вообще, чего до сих пор со мной сидишь? Нравится тебе, что ли, нытье мое слушать?

– Я же сказал, что исправить все должен в голове твоей.

– И как, получается?

– Ты не думай об этом, я под контролем держу тебя и мысли твои.

– Хочешь еще немного чего-нибудь расскажу? Я всегда один сам с собой болтаю, а тут ты. Голова страдает, надо опустошить.

– Я только за.

Он немного помолчал, закусив уголок нижней губы.

– Я силился об этом обо всем забыть, но память гнуло. Я думаю, что мое настоящее еще не настало. Кажется, оно проехало свою станцию и не знает, как обратно вернуться, потому что в какой-то момент я почувствовал себя, а потом снова только прошлое, прошлое, прошлое.

Когда ты уже заснул, я включил музыку, еле слышно, а ты сказал: «зачем так громко, мы спим, забыл?», я улыбнулся и выключил. Я начал вспоминать ту девушку, в игре с которой я так сильно перестарался. Мне ведь казалось тогда, что я здесь совсем ни при чем, что это не моя вина, не мои чувства – не моя ответственность. Так, стоп, я больше не хочу об этом, не хочу, дай мне выпить. Там. За холодильником.

Резко его глаза загорелись каким-то рассерженным огнем, он начал мотать головой из стороны в стороны, потом обхватил ее руками, уперся локтями на стол и начал громко дышать. Я знал, что это скоро пройдет, поэтому ничего не предпринимал. Но он все равно сказал:

– Все нормально, у меня просто эмоциональная неустойчивость. – И закурил.

Я носил на себе большую ношу. Я жил в мире многих людей, чья жизнь уходила под откос. Мне не было страшно, когда я наблюдал нервные срывы или самоубийства, и, уж тем более, я ничего такого не находил в бурном выплеске эмоций. Для меня было раз плюнуть выслушать историю о том, как кого-то намочил дождь и испортил ему весь наряд, о том, как жадный клиент не оставил чаевых, как девушка бросила, как часы не завелись, даже если все эти истории могли длиться несколько дней. Храня в себе столько людских переживаний и обид, я, верно, совсем обесценил чувства, и, так же, обесцениваются они у тех, с кем мне приходится встретиться. Даже если на это уходит много времени.

– Не хотелось бы ничего чувствовать, показывать, как слаб и унижен собственным состоянием. Из всего того, что меня задевает, я бы изменил только одно – я не хочу более, чтобы это меня задевало.

– Ты никогда не забудешь прошлого себя, единственное, что ты можешь сделать, так это отправиться на долгие и не легкие поиски себя настоящего или себя будущего. Просто иди. Не нужно думать, что ты мог бы идти этой дорогой иначе. Сейчас и здесь. У тебя есть выбор: или ты хочешь жить и идешь, или ты кончаешь с собой. Уныние порождает насильственные действия со своей душой.

Он тихо сидел и слушал, макая чайный пакетик в стакан с холодной водой.

Потом он включил Sexy Sushi «Et Alors», а я выключил свет, и мы начали танцевать. Ветер все так же задувал через окно, а мы танцевали и танцевали, на наших лицах проступал, пот и растягивались улыбки. Ноги уже начинали подкашиваться и не слушались, но нам было плевать. Мы поймали эту волну и чувствовали медленно подступающее наслаждение. Мы поймали волну радости.