Сергей Шестак - И ВСЕ ДЕЛА. рассказы, повести

Игорь Семёнович Белоусов, пожилой мужчина, с серыми живыми глазами, красными прожилками на мясистом носу и дряблых щеках, угостил меня свежим, крепким чаем, шоколадными конфетами. У него был самодельный электронагреватель, от которого вода в стакане закипала очень быстро. Случай свёл нас в крупном забайкальском городе Чита, гостинице «Ингода». Большое окно нашего двухместного номера выходило на кинотеатр «Удокан», улицу с магазинами.

Был тёплый августовский вечер. Город светился окнами квартир, уличными фонарями, неоновыми вывесками, красные, зелёные, синие блики которых густо, насыщенно отражались на асфальте.

Мы пили чай за столом напротив друг друга. Он говорил о бесхитростных, обычных вещах. Ему надо к дочери в Краснокаменск, районный центр Читинской области. Раньше он тоже жил в Краснокаменске, а когда ушёл на пенсию, переехал в Саратов, город на Волге, в пяти тысячах километрах отсюда. Я слушал его невнимательно, но вдруг насторожился: он начал рассказывать интересно.

– Вызывает меня к себе Бубнов, собирайся, говорит, поедешь в командировку на месяц. Там, говорит, два экскаватора. Своих механиков нету. Отладить машины некому. Я отвечаю, что я один не справлюсь за месяц, что нужен помощник. «Бери кого хочешь!» Я взял Андрея Куликова. Он сразу обрадовался: «Спасибо, Семёныч! А куда ехать-то?» Сам знаешь, лишь бы уехать куда-нибудь подальше! Собрались мы, сели на самолет. И через два дня были в Краснокаменске. Поселились в общагу. Первый день, как всегда, конечно, пили. К работе приступили на третий день. Осёвка, центровка, поворотный круг. Надели гусеницы. Сам знаешь. Управились с работой за два месяца. Вызывает меня Онищенко. Думаю, зачем вызывает? «Ты знаешь, – говорит мне, – оставайся у нас. Оклад хороший. Нам специалисты нужны». – «Не могу, Василий Петрович, надо посоветоваться с женой. У меня большая семья. Вся жизнь пойдёт кувырком. Представляете? У меня, понимаешь, жена, две дочери, я сам, мать, отец». Мать и отец жили в Саратове. Это я до кучи, чтобы, значит, получить трёх-четырехкомнатную квартиру, если что. «Какой разговор, – согласился Онищенко, – сдадим первый дом, – выберешь любую квартиру!» Вернулся домой. Жене, мол, так и так, собирайся. Жена: «Я никуда не поеду!» Вопрос решённый, говорю, уеду один!

Короче говоря, приступил к работе. И в первый же месяц заработал семьсот рублей и триста подъёмных! Отослал жене восемьсот рублей. Ей-богу, Алексей, не без гордости отправил. Пусть, думаю, удивится. И что ты думаешь? Не прошло и недели, как посыпались письма. Слушок-то прошёл, что я выслал Нинке восемьсот рублей! И товарищи по старой работе решили, если я выслал столько, значит, зарабатываю в два раза больше! Семёныч, пишут, походатайствуй, замолви словечко, – его голос стал просящим, заискивающим, – мы с тобой старые товарищи. Слушай, Алексей, – он посмотрел на меня с видом человека, которого обвинили напрасно, – ты извини, что я так говорю. Я недавно вставил зубы. Никак привыкнуть не могу.

– Вроде, ничего, – сказал я. Он, действительно, шепелявил. Я привык к его говору и уже не замечал.

– А хочешь я тебе, Алексей, расскажу, как продавал машину? – он оживленно посмотрел на меня. – Я купил «Москвич 412», – уже здесь, в Краснокаменске, отдал, как сейчас помню, пять тысяч рублей. Откатался год. И появились у нас «Жигули». Машина скоростная, манёвренная. Что ты! Зимой едешь в одной рубашке. Хочешь сто – едешь сто. Хочешь сто двадцать, – пожалуйста! Мечта, а не машина! Загорелась у меня душа! И решил: продаю «Москвич», покупаю «Жигули»! Андрей Куликов говорит, пиши на меня доверенность, я твой «Москвич» продам в Иркутске за семь тысяч. Я согласился, говорю, продай хоть за десять, а мои пять верни. Заверил доверенность у нотариуса, отдал Андрею машину. Неделю от него нет ни слуху, ни духу, – он с недоумением пожал плечами, как будто до сих пор не мог понять, – другую неделю. Жена заволновалась, слушай, говорит, ты кому отдал машину? Я, мол, так и так. Она уезжала в Кисловодск по путевке. Ты, говорит, сообщи мне, что бы я это, не думала ничего такого, понял? Андрей появился через месяц. Отдал пять тысяч. Говорит, пересчитай. Я пересчитал. Андрей был с товарищем. А теперь, говорит, напиши бумагу, что я отдал тебе деньги. Я написал, расписался. Расписались все – и его товарищ, как свидетель. Мы это дело обмыли. Деньги я спрятал под матрац. В общем, выпили. Показалось мало. Андрей сбегал за второй бутылкой. А потом – за третей! Место под матрацем мне показалось ненадежным, я перепрятал деньги в шифоньер, засунул в унты. Затем мы опять что-то пили. Я говорю, ладно, ребята, хватит. Они ушли, а я опять перепрятал деньги, в другое место – на кухню, в ящик на верхней полке.

Просыпаюсь утром, поднял матрац, – нету денег! Всю постель перевернул. Не помню, куда спрятал! Ладно. Пошёл на работу. А у самого деньги не выходят из головы. Вернулся с работы. Опять обсмотрел всю квартиру. Куда я только не лазил! Позвонил Андрею: так и так, мол, не могу найти денег. У меня жена в Кисловодске, если узнает, умрёт от инфаркта. «Да ладно тебе, Семёныч, ты же их положил под матрац, затем перепрятал в унты, всё дверью шкафа хлопал». – «Ну, хлопал, хлопал, а денег-то нет! Давай искать вместе». Разделили мы комнаты. Пошёл я на кухню, взялся я за ящик на верхней полке, а деньги так и посыпались. По этому поводу мы опять выпили!.. А что у нас по телевизору? – он посмотрел на телевизор, который стоял рядом с моей кроватью.

Я включил телевизор: мне было ближе.

Однажды моим соседом в комнате отдыха на железнодорожном вокзале города Мичуринска, районном центре Тамбовской области, знаменитом яблочном крае, оказался молодой мужчина импозантной внешности: высокого роста, рельефными, тренированными мышцами, золотистыми длинными волосами, утонченными, благородными чертами лица. Такие играют в кино героев. Обычная, размеренная жизнь была не для него, – это сразу угадывалось, – была в нём скрытая, могучая сила, жажда действия. Его жена погибла, выбросившись из окна; с подачи шурина, милицейского начальника, его обвинили в убийстве, но суд оправдал, тогда шурин упрятал его в дурдом, сейчас я не помню по какому поводу; его выпустили через два года со справкой, что он псих. «Тебе эта справка ещё пригодится», – успокоил врач. Он не вернулся на прежнее место жительства, в крупный заполярный город, он вернулся на родину, известный город металлургов, шахтеров, хулиганов. Сейчас я не помню, чем он занимался в этом городе, на какие деньги жил. В моей памяти осталась такая картина: ресторан, драка с милицией, охотничий нож, какая-то женщина. Его не посадили только потому, что у него была справка. «Врач не обманул, – улыбнулся он. – Пригодилась справка!» Он рассказывал интересно, с оригинальными, неожиданными подробностями, которые придавали его повествованию неповторимый, исключительный аромат – о моральном климате на прежнем месте работы в заполярном городе, жене, которая выбросилась из окна, суде и судьях, порядках в дурдоме. Его речь изобиловала юридическими терминами, статьями Уголовного кодекса. Он рассказывал несколько часов подряд! Я не записал по горячим следам. А через месяц уже ничего не помнил, то есть, совсем ничего! Я до сих пор жалею, ругаю себя.