Павел Сафонов - Приключения северянина. Сборник рассказов

– Петр, ты ужасный человек.

– Ужасный и странный.

Напряжение снято, можно возобновить попытки.

От возбуждения она начинает покусывать кончики пальцев.

Когда страсти поулеглись, Оля вдруг становится серьезной.

– Скажи, ну почему Слава не может быть таким, как ты? Он выходил из себя, когда я о ком-то из мужчин отзывалась хорошо.

– Это и было причиной развода?

– Да, он чуть ли не с кулаками кидался на меня, когда я задерживалась на работе или любовалась кем-то из артистов.

– Ревность. Сколько вы прожили вместе?

– Восемь лет.

– И всегда так?

– В последнее время особенно. Он не ударил ни разу. – Она выпрямилась, и глаза ее заблестели гневом. – Пусть бы только попробовал. Но я поняла, что он может ударить. Как ты думаешь, я сделала правильно?

– Конечно, без доверия – не жизнь.

– Он недавно приходил, деньги приносил. Я его не пустила и деньги не взяла.

– Ну и зря.

– Нет, мы и без него проживем.

– Воспитывать и содержать дочь – это его обязанность и потребность, ты не должна его лишать своих прав, это жестоко.

– А он со мной обошелся не жестоко?

– Он посягнул на твою свободу чувств, за это ты его лишила себя, это справедливо. Но лишать его дочери ты не имеешь права.

– Так ты считаешь, что я должна была деньги взять?

– Разумеется. Он неплохой парень. Мастеровой, не курит, не пьет. Ушел, оставив все, значит, не мелочный. Принес деньги дочери, выполняя свой отцовский долг.

– Так что же, мне его брать обратно?

– Это по желанию. Но от дочери изолировать нельзя и надо постараться сохранить хотя бы уважение друг к другу. Все резать-то не надо.

– Нет, никогда! – Но прежней уверенности уже нет.

– Оля, я завтра улетаю в Москву доводить зубы до ума, здесь нет возможности поставить мосты, а там есть один адрес, дали ачайваямские знакомые.

Ее руки привычным движением поворачивают голову пациента к свету, хотя происходит все не в кабинете.

– Открой рот. Да, лунки зажили, мосты можно ставить.

За последние десять дней она сильно изменилась: осунулась, похудела, глаза ввалились. Расслабиться она так и не может, а без разгрузки попытки превратились в пытку. От прежней веселой Оли, которая лихо дергала зубы, не осталось и следа.

– Я уже пью сердечные капли, – показала она какую-то зеленую пакость.

– Поздравляю. Обмороков еще нет?

– Пока нет, но все знакомые от меня уже шарахаются.

– Не переживай, то ли еще будет. Но пока твой мучитель будет в командировке, ты восстановишься и, может быть, соберешься с духом.

– Нет, я, наверное, никогда не смогу. Когда ты уходишь, я еще час сижу около двери, а потом долго не могу заснуть. У меня все болит, но я ничего не могу с собой поделать.

– Но как же это у тебя получалось со Славой?

– Ему я не разрешала смотреть на себя, когда я раздетая, и прикасаться к груди, но у тебя это так хорошо получается. Я только начала понимать, как это все вкусно.

– Все, что было, только прелюдия.

– Я ему обязательно скажу: «Какой же ты мужчина?» Куда ему!

– Тем не менее он добился большего.

– А! – она махнула рукой. – Об этом и вспоминать страшно.

И вдруг она оживилась.

– Ведь ты летишь в Москву! Можно тебя попросить об одном одолжении.

– Неужели я отвечу отрицательно?

– У меня в Москве одна знакомая, она купила мне ковер. Ты мне привезешь его?

Она посмотрела почти испуганно, засомневавшись в этичности своей просьбы.

– Для этого мне нужно две вещи.

– Какие? – Она уже готова отказаться от нее.

– Первое – адрес твоей знакомой, желательно с телефоном, и второе – записку от тебя.

Оля вздохнула облегченно.

– А это удобно?

– Написать записку и адрес? Стоя, конечно, нет, а сидя удобно.

– Нет, ты ужасный человек! Только не говори ничего своим родителям.

– Хорошо. Но мне пора, пиши записку.

После прощальных поцелуев она резко открыла дверь и, прижавшись лбом к стене, простонала:

– Господи, какая же я дура!

Женщину в Москве зовут Лена. Постарше, у граций в отпуску, но де ловая. Рекомендация от наших почтарей и трехлитровая банка икры сра ботали мгновенно. На следующий день назначена встреча в институте имени Семашко.

Лена появляется после вызова и коротко кивает – жди. Это мы умеем. Еще через полчаса указывает на кресло.

– Да, зубки ты запустил.

– Лена, если что нужно… только сделай, есть же нечем.

– Нет, нет. Сделаем, сделаем. Придется немного заплатить.

– В пределах тысячи наскребу.

– Да ты что? Сотни много! Начнем с рентгена. Вот тебе карточка, запомни фамилию. Будешь лечиться под этой фамилией. Понял?

Не подведи, а то, бывает, больного вызывают, а он молчит, сидит, ждет.

– На память не жалуюсь, ждать не буду.

– Ну и молодец! Кабинет на втором этаже, кинешь бумажку в ящик. Потом придешь ко мне, направлю тебя дальше, главное – к студентам не попасть.

Посмотрев снимки, неопределенно протягивает «м-да-а-а».

– Ну ладно. Для начала поднимись наверх, там тебе луночку выскоблят.

Ассистент квадратный и рыжий, с толстыми пальцами-сардельками, хоть и в белом халате, но больше похож на пирата, чем на врача. – Садись в то кресло. – Указал к окну. – Тебе скоблить? Леночка, выскобли молодого человека, пусть потерпит, не только женщинам терпеть.

Леночка «скоблилку» держит первый раз в жизни. Долго крутит в руках карточку и облегченно произносит:

– У вас все в порядке.

– Чудесно. А в рот вы не заглянете?

Леночка вспыхивает майским цветом, но зуб увидела сразу. После пяти минут возни к ней подходит сокурсник азиатского происхождения, похоже, наш брат бурят.

– Леночка, что тебе попалось?

– Да вот…

– Дай-ка я попробую.

У него рука потверже, и двух движений хватает, чтобы выдрать загнивший осколочек. Самое противное, что нельзя вставить пару замечаний – рот открыт и его нельзя закрыть.

– На сегодня хватит, – резюмирует Лена. – Приходи завтра в десять.

На станции «Беговой» вечером почти никого. Впереди на эскалаторе выплясывает подвыпивший алкаш, сзади вдалеке идут парень с девушкой. Неожиданно пьяный теряет равновесие и, переступив несколько шагов назад, набирает солидную скорость и летит затылком на окованную ступеньку эскалатора, пролетев метра три. Сразу отключился и закачался вверх с закинутыми за голову руками. Парень и девушка, не сговариваясь, повернули к противоположному выходу. Надо бы помочь бедолаге, а то так его и будет наверху мотать, ведь наверняка там никого нет. Никогда не было, а сейчас появился. Сержант милиции – откуда он взялся? Предстала ему картинка: мужик в полушубке и у его ног труп. Зеленый сержантик, глаза стали квадратные, и застыл как изваяние.

– Бери за руку!

Он подчиняется, как загипнотизированный, и через минуту алкаш прислонен к стенке.