Дмитрий Раевский - Тишина. Фрагменты

Прикрыв глаза рукой от палящего солнца, Керим наблюдал, как он парил, запущенный с земли.

Стремительный, разбивал о себя потоки воздуха, минуя изменчивость на зло превратностям.

Пытался подняться, но сила притяжения и ветра преградили дорогу и не пускали выше дальше.

Как понять вырос ли ты, если не поддерживают? Как понять на что ты способен, если не вдохновляют?

Немного погодя, сдвигается в сторону. Или просто движется вдоль по границе?

Наблюдая за ним, начинает казаться, что он оживает: сомневается, дергается из стороны в сторону.

Однажды приходится отпускать птенцов из гнезда, чтобы они научились летать.

Сотовый телефон плюхнулся в воду, пролетев по дуге, упал на дно вместе со всем плохим.

Отпустило.

Улыбаясь, Керим с наслаждением, медленно, пошел гулять по проспекту.

Двойник

Кто-то идет вместе со мной. Не вижу, но чувствую.

Говорит мои слова моим же голосом с моими интонациями и таким же выражением лица.

Используя мои жесты, привычки, вкусы вмешивается своевольно, неожиданно и резко. Тогда, когда меньше всего ожидаю.

Потрясающее мастерство.

А потом, принимая последствия наломанных им дров, пытаюсь свести ущерб к минимуму.

Проходя мимо предмета, человека, становится на миг его тенью. Но увидевший думает, что это я!

Есть единственное и, оттого, очень важное отличие между нами: его создала толпа и потому управляет им, не задумывающимся и существующим ради момента, а я разобрался в себе и познаю, и правлю свою душу.

Сумей распознать обман.

Ролик

Нажата кнопка питания. Электрический импульс, заточенный в замкнутый контур, несется, активируя его.

Загорается экран. Взгляд проясняется и начинает движение.

У меня ничего нет.

Слышу.

Вижу.

Ощущаю.

Мыслю.

Говорю.

Актёр и режиссёр в одном лице.

Словно существую.

Но, даже если меня нет, я всё равно существую.

Волны врезаются в побережья. Солнце выложено из песка – раскинувшаяся пустыня.

Ветер шелестит, будто перебирает пальцами каждую песчинку, отсортировывая по размеру, цвету, весу, форму и звуку, дует всё время, и никто не знает, что похоронил он здесь, в этих ревностно охраняемых им местах. Удушающий, обжигающий, насобиравший пыль на других клочках суши обрушивается невыносимым зноем. Спасения нет даже в тени. Достигая штурмовой силы, действует угнетающе.

Обыкновенно, после весеннего равноденствия, со сменой настроения приходит хамсин, поднимающий и перемешивающий песок с пылью юга на протяжении 50 дней, перемалывая, измельчая, изматывая себя, чтобы испытать душевное облегчение, уйдя в горы.

Возвратившись с высокогорий, быстро опускается вниз по сравнительно узким межгорным долинам, постепенно нагреваясь и становится фёном – сильным, порывистым, теплым и сухим ветром, резко изменяя температуру и влажность.

Затем, спустя некоторое время, найдет себе занятие, упершись немалыми силами в гору. Теплота уходит и, холодный, суровый, обрушивается с огромной силой на побережье.

Падая на поверхность воды, этот нисходящий поток вызывает штормовой ветер, вызывающий сильное волнение на море. При этом резко понижается температура воздуха, которая перед началом боры была над теплым морем достаточно высокой, нанося разрушения городам.

Ему не узнать покоя.

Из предлагаемого и предложенного многое лишнее: не пригодится и не понадобится.

Умысел в том, чтобы вырвать хранимое. Красота радует глаз, и ослепляет ум, а площади показывают объем.

Находясь на них, теряешься, впечатленный. Так недалеко и забыть, кто же ты есть и из каких частей состоишь.

Что, в принципе, и происходит.

Узкие пространства – отрезки пути, зажимающие подобно скалам между ограничений. Чтобы ощутили себя, приучили к самостоятельности – к большему или меньшему одиночеству души, открыв новое.

Обустраивая свой угол, привыкаешь к чистоте, искренности и честности по отношению к самому себе, и именно поэтому поднимаешь голову, заметив краем глаза черное пятно – вдруг это ложь?

Человек сидел на стуле, связанный по рукам и ногам. Синяки и ожоги покрывали его тело и местами виднелись кости.

Пытки. Это единственное, что он помнил. В чем был ещё уверен, так это в том, что его имя – Вирм и пытают для того, чтобы вызнать секрет быстрого движения: никто не мог сравняться с ним в скорости.

«Итак, – снова начал опытный палач – скажешь ли мне свой секрет? Скажи и я тебя отпущу».

«Черта с два!»

«Ты скажешь – уверил палач и предложил: Выбирай, что сломать: ногу или руку? У тебя аж четыре варианта. Стоит ли секрет таких мучений?»

В ответ Вирм расхохотался от души, и вышел из себя.

Больше его ничего не держало.

Еду за машиной, повинуясь дороге. Пролетающие навстречу также выбрали себе ориентиром какой-то автомобиль. Мне достался грузовик, перевозящий продуктовые товары.

По сторонам поля упираются в лес. Двигатель работает и незаметно толкает вперед тележку на четырех колесах вслед за грузовиком. Не задумываясь, следишь за ним, и тут начинают твориться странные вещи.

Начав движение из точки А, забываешь с какой целью требовалось ехать в точку Б. Едешь себе и едешь. Затем не помнишь, куда тебе надо добраться и где находится пресловутая точка Б. Потом теряется смысл следования за грузовиком. Может быть, он следует в пункт, расположенный вовсе не там, куда требуется попасть?

Проходит время, но и тот, кто едет за впереди идущей машиной и не задумается, зачем ему это надо и для чего. Он будет по привычке нажимать на газ и так и не поймет, не узнает, что мог бы сделать свою жизнь гораздо более интересной.

Спящий город неохотно пробуждается от сна. Будто провинившийся, рассвет приближается робкими шагами, прогоняя, заставляя пятиться тьму, скрывшую в облаках звезды.

Небо не такое холодное, пугающее, отстраненное светлеет, проявляя кристальную чистоту красок, легкость и воздушность.

Равномерно раскрашенный и однородный желтый диск тяжелый и степенный незаметно быстро шествует по бескрайности и, когда бы ни подняли глаза, он находится посередине.

Ветер дует протяжно и сильно, обдувая лица, сдувает пыль и мусор, назойливые печальные, грустные, негативные мысли, равнодушие, отрывая от земли.

Ему одному ведомы дали, и как же хочется, запрыгнув на него как на скакуна, со смехом умчаться и посмотреть другие земли и выбрать те, что нравятся!

Появляются стаи птиц, временами присаживающиеся на площадях и памятниках. Машины мчатся, сигналят, гудят. Светофоры мигают, как научили, реклама включает всё имеющееся обаяние рисунков, картинок и надписей. Люди – как тополиный пух.