Эд Раджкович - Босиком до неба. Роман-трилогия

– Что ты в старуху превращаешься? Он имеет другую семью или погиб на войне, а ты свои годы тратишь, высыхая от тоски, – всё чаще стала говорить мать жены.

Нашёлся ухажёр за ней, и забыв совсем о своих печалях о Константине, она полюбила другого. Спросили позволения у Ксёндза на свадьбу. Учли всё, что Константин не хоронил своих родителей и от него не было ни одной весточки за десять лет.

– Когда человеку сорок лет от роду, он живёт своим домом, – говорили все знакомые, и никто не осуждал бедную женщину, оставшуюся без внимания мужа.

Со временем Константина стали забывать и вспоминал и только с укором.

– Встал на неправедный путь, который противоречит обычаям родного села, – говорили о нём в назидание другим.

Константин в это время был далеко на чужбине, попал в страшные испытания, но об этом никто не знал и не ведал из родных.

Закончилась вечерняя служба, настоятель остался один в церкви. Служка Степанида пришла в назначенное время, чтобы поддержать чистоту и порядок в Божьей обители. Много лет Поп знает Степаниду, и её участие внимательное освобождало его от хозяйственной нагрузки. Она являлась инициатором всех работ по благоустройству. Сбор средств на ограду кладбищенской территории и замену ворот осуществила именно Степанида. Помимо этого жители набрали артель работников и выстроил и лестницу из камня к входу обители. По краям лестницы соорудили фонари. Вид стал притягательный, а величие сельской церкви укрепилось.

В других районах и сёлах менялась стремительно жизнь. Дети из этого селения ходили в школу в Подбуж за двенадцать километров пешком. Учили на русском языке. Тягу к знаниям и просветлению было не остановить. Самый образованный в селе человек был Поп до нынешнего времени. От своих соратников по православной вере он знал, что сила церкви в начале двадцатого века утратила своё значение, и мировоззрение населения подверглось коренным изменениям. Также католическая церковь ослабила свои позиции. СССР вёл население в новую культуру без религий, только волеизъявления партийного руководства были основой истин наступившей эпохи.

В селе образовали колхоз, но народ жил по привычке, основанной на доходах от своих хозяйств. Из тех, кто отказывался сдавать в колхоз свой скот, отправляли в лагеря, и более о тех людях ничего не было слышно. Особенно жёстко власть разобралась с теми, кто пытался с оружием в руках защищать свои личные интересы. Порядок новая власть коммунистов навела повсеместно. Люди боялись открыто говорить о своих политических взглядах. Лучше тихо в семье, чем громко в Сибирь навсегда. Нрав был устоявшийся у этих жителей, и многие дома остались без отцов. Поп всё понимал, и отрицать влияние образования на новые взгляды людей было глупо.

– Время расставит всё на свои места, – думал этот человек, знающий превратности влияния идей на взгляды людей.

Время показало, что жизнь общиной с основными порядками проверенными веками удобнее для сельчан. Многое видели эти люди и их предки, а власть политическая меняла как хамелеон цвет, но жизнь здесь шла по своим законам. Колхоз признали, дети стали учиться, многие уехали на заработки, и село вписалось в общую картину политической карты. Но внутри этого мира, затерянного в предгорьях у Польской границы, ничего не изменилось: люди открыто не противились силе власти из Москвы, чтобы не пропасть в лагерях бескрайнего Севера, о котором все теперь знали. Милиция появлялась только по случаям убийства. Председатель колхоза был из местных, но основная часть влияния исходила от Попа. Это удивительно для времени 20—30-хх гг. ХХ века, но сами жители сберегли отношения к Божьей власти как основной. Ксёндза стали называть иногда Попом, по-русски. Много слов о горе и бедах услышали уши Ксёндза, а глаза его много проводили отчаянных людей на испытания судьбой. Он оставался мудрым и преданным слугой на пути Божьих заповедей. То, что удалось сохранить уважение людей к церкви – саму церковь, была большая заслуга Ксёндза. Все эти мысли снова и снова возвращались к Божьему человеку. Когда и кто был на исповеди, когда крестили каждого – всё помнил это хранитель веры. Имелась книга записи, регистрации венчаний и крещений, но учитывая влияние нового времени, которое всё больше проникало в умы людей, Ксёндз запоминал все даты, и по сути оставался живой энциклопедией. Только дети смотрели иначе на церковь, получая много другой информации в школе. Но через влияние родителей Ксёндз удерживал положение церкви и своё на знаковом уровне.

Вошёл человек в запыленной одежде поздно вечером в своды обители. Дверь была открыта, и Степанида поинтересовалась, что привело позднего посетителя сюда:

– Служба утром, – говорила она незнакомцу и через несколько минут по голосу поняла, кто это. – Господи Всемилостивый, вернулся!

Это был её сосед по дому, общая ограда разделяла эти хозяйства, и семьи хорошо знали друг друга.

– Константин, ты изменился, и сразу тебя узнать трудно. Сколько же лет ты находился на чужой стороне?

– Одиннадцать лет, Степанида.

Он приобнял по родственному соседку, а она быстро шептала ему на ухо:

– Приходи ко мне вечером, все новости узнаешь от меня. Сейчас лучше ни с кем пока не говори. Ксёндз тебя примет прямо в доме, я проведу сейчас к нему. Он знает жизнь и всё что скажет, тебе необходимо как воздух.

– Хорошо, идём, Степанида.

Константин вошёл, после того как Степанида сказала:

– Иди, сынок. Батюшка ждёт тебя.

Её слова согрели измотанную страданиями душу этого человека. Поклонившись, Константин трижды перекрестился образу на стене. Это была икона Спасителя, которую он привёз с собой из Македонии, где был в первом своём походе.

– Помотала тебя судьба, блудный сын. Бог всё видит и сохранил тебя, значит по воле небес, ты еще нужен на нашей Земле.

Константин слушал, и волна праведности наполняла его искушённую душу.

– Многое случилось за время твоего отсутствия. Брат с братом в нынешнее время бывают в разногласиях. Политика доходит до наших мест, но мы сумели сохранить в людях почитание Бога. Твой отец, уходя на небо к Отцу нашему, просил меня молиться за спасение твоей души и помочь, когда ты вернёшься. Возьми это с собой и иди в родительский дом.

Жена Ксёндза собрала в корзину продуктов и поставила перед Константином.

– Завтра придёшь ко мне, помянем твоих усопших родителей и поговорим ещё, тебе это надо. Ступай и прими удары судьбы с мужеством.

Константин шёл к дому, где он родился. Вошёл и увидел полное запустение внутри. Никого, ни одной души живой кроме него не было в родных сердцу стенах. Также висели образы святых и Спасителя в комнате, где жили родители. Он встал на колени перед образом Богоматери Казанской с младенцем, и слёзы неудержимо текли по щекам этого воина. Время остановилось, Константин погрузился в состояние беспрерывной молитвы, снова и снова повторяя слова о прощении в прегрешениях своих. После умылся, переоделся и услышал в сумерках ночи голос Степаниды: